Евгений Чазов - Рок
Я хотел уйти от обсуждения этих вопросов, к тому же Горбачев последние два года из наших почти двадцати лет дружеских отношений при встречах никогда не касался политических проблем или путей перестройки. Не знаю, что меня подтолкнуло — самоуверенность Горбачева в его рассуждениях, оторванных от жизни, отсутствие в его политике предвидения и силы, а может, просто желание высказать все, о чем думаешь и что переживаешь, но в конце концов я не сдержался и включился в жаркую полемику.
Это был очень откровенный и острый разговор. Трудно сейчас вспомнить все его детали. Помню, Михаила Сергеевича особенно задели мои слова, что у руководства нет четко продуманной политики и оно тащится в хвосте событий — жизнь опережает его решения. Нельзя жить на компромиссах, в том числе и со своими врагами. «Если Вы стараетесь нравиться всем, — говорил я, — то кончите тем, что не будете нравиться никому». Конечно, можно вспомнить мнение К. Маркса и В. Ленина о компромиссах, но тот же Маркс сказал, что ради известной цели можно заключить союз даже с самим чертом, только нужно быть уверенным, что ты проведешь черта, а не он тебя. А сегодня все — и в стране, и за рубежом — проводят нас. И еще, власть — это не абстрактное понятие, ее определяют люди.
У Л. Брежнева, который сам не блистал талантами политика и дипломата, были Ю. Андропов, А. Косыгин, А. Громыко, да и советники были достаточно толковые. А что сейчас? Большинство из окружения Генерального секретаря — хорошие, честные люди, и их можно за это уважать, но ведь этого мало для тех, кто определяет политику, экономику и дипломатию такой сверхдержавы, как СССР. А сколько людей на всех уровнях используют «перестройку» в своих целях?!
Зная, что в семействе Горбачевых многие государственные и кадровые вопросы решаются с подачи Раисы Максимовны, я был крайне удивлен, что, включившись в разговор, она меня поддержала, особенно когда речь Шла об окружении Михаила Сергеевича. Я никогда не видел Горбачева таким раздраженным. Он покраснел, вскочил и начал ходить по салону, перебивая нас. Его слова окончательно разрушили тот образ передового, мудрого, сильного генсека правящей партии, который я создал себе много лет назад. Передо мной был обычный партийный секретарь, борющийся за уходящую от него власть и пытающийся всеми средствами утвердить свою политическую неординарность. «Вы ничего не понимаете ни в политике, ни в руководстве страной, — говорил он. — Мне надо быть избранным Председателем Президиума Верховного Совета. А для этого я должен заручиться поддержкой как консерваторов, так и демократов. А что о людях вокруг меня — главное, чтобы они были преданы нашему делу, преданы мне».
Личная преданность окружения всегда была главной заботой руководителей нашей страны. Из этого принципа в высших эшелонах власти рождались землячество, клановость. Сколько днепропетровцев переехало в Москву при Брежневе, сколько свердловчан пришло в Кремль, правительство и Думу с помощью Ельцина... Но это была и их ахиллесова пята, поскольку нередко за личной преданностью скрывались серость, глупость, карьеризм, притом с высокой степенью лести и подобострастия. А многое ли изменилось сейчас? Не успел А. Чубайс возглавить аппарат президента, как назначил своими заместителями бывших земляков и друзей. Да и Б. Немцов после своего назначения в правительство перетащил в Москву немало нижегородцев. Забываются заповеди древних греческих мудрецов. Еще Солон предупреждал: «Будучи поставлен во власть, не употребляй на должности при себе лукавых людей, ибо в чем они погрешат, за то обвинят тебя как начальника». Так и получилось. Не многим удавалось, как Л. Брежневу, создавать окружение, до конца ему преданное и деловое. И что бы ни говорил М. Горбачев о своей принципиальности в подборе кадров, ему не удавалось сохранить объективность. Можно привести массу примеров.
На заре своей деятельности на посту Генерального секретаря Михаил Сергеевич, создавая новую, молодую команду руководителей, но не желая обострять отношения со «старой гвардией», обратился ко мне с просьбой уговорить Н. Тихонова, которому уже исполнилось 80 лет, оставить пост Председателя Совета Министров. Выполнить эту просьбу не составило большого труда - нужно сказать, что Николай Александрович давно страдал тяжелым атеросклерозом мозговых сосудов и не мог работать в полную силу, а потому легко согласился уйти на пенсию (благодаря чему и смог прожить до 93 лет).
Однако, обсуждая проблему замены, Горбачев проговорился: «У меня есть очень хорошая кандидатура — В. Воротников, толковый человек, опытный руководитель, из нашей среды партийных секретарей». Каково же было мое удивление, когда вскоре, сообщив ему о согласии Н. Тихонова уйти на пенсию, я услышал, что он на это место нашел подходящего человека — Н.И. Рыжкова. К тому времени я уже знал Николая Ивановича и считал, что по деловым качествам он на голову выше В. Воротникова, но меня удивило столь быстрое изменение решения Горбачева. «Знаешь, — заявил Горбачев, — мне сказали, что он претендовал на то место, которое я занял». Кстати, именно эта внушаемость — свойство, непозволительное для любого руководителя, сыграло роковую роль в судьбе М. Горбачева.
Тогда, в самолете, я понял, что мой голос — глас вопиющего, не достигающий цели, понял, что ничего хорошего нас не ждет, впереди тяжелые потрясения и первое, что необходимо делать, — уйти из политической жизни и сосредоточиться на своей профессиональной деятельности. Медицина, врачевание, наука — вот что вечно и непогрешимо. Вот что может принести успокоение и счастье.
Покидая самолет, я покидал Горбачева. Мне было жаль себя, связывавшего с ним надежды на будущее страны и сделавшего многое для его восхождения на пьедестал главы страны, но обманувшегося в этих надеждах. Мне было страшно за непредсказуемое будущее моего народа. Что же случилось? Почему злой рок преследует нас? Самое страшное, что мы не знаем и даже не можем предполагать, чем обернутся в будущем те или иные события, активными участниками которых мы были, как повлияют они на наши судьбы, на судьбу страны. Извечный гамлетовский вопрос «быть или не быть?» звучит для нас так: правилен или неправилен был наш выбор?
Почему, встретив в далеком январе 1971 года М. Горбачева, малоизвестного в то время партийного функционеpa, я поверил в него? Тогда мне удалось вырваться на короткий семидневный отдых в Кисловодск. Таких подарков судьбы в те годы у меня бывало немного. В первый же день пребывания в Кисловодске ко мне подошел руководитель нашего управления на Северном Кавказе А. Перекрестов и, несколько смущаясь, сказал: «Евгений Иванович, у нас сейчас отдыхает новый первый секретарь Ставропольского крайкома Михаил Сергеевич Горбачев. Он много слышал о Вас и хотел бы с Вами познакомиться». К этому времени я уже разбирался в азах партийной иерархии и знал, что первые секретари крайкомов и обкомов — это своеобразные генерал-губернаторы, от которых во многом зависит жизнь на местах. Если же учесть, что мы, заново создавая систему охраны здоровья руководящих, научных и творческих кадров, развернули в то время большое строительство реабилитационных центров в Пятигорске, Железноводске и Ессентуках, станет понятным мое встречное желание познакомиться с первым человеком в крае. Понимал я и Горбачева, человека нового в периферийной партийной элите, ему было интересно познакомиться с молодым академиком, близким к высшему партийному руководству.
