Дмитрий Волкогонов - Троцкий. Книга 2
Пространное письмо, продиктованное Троцким, сумбурно. Написано оно необычным для него тяжелым языком, содержит многочисленные повторы. Больной Троцкий диктовал письмо, находясь в состоянии возбуждения, растущего раздражения и тревоги. Однако при внимательном чтении документа обнаруживаешь целый ряд принципиальных вопросов, провидчески поднятых вчерашним триумфатором. Чем же было вызвано беспокойство Троцкого?
Член высшего политического руководства партии и страны крайне недоволен работой главного политического органа: "В большей мере, чем до XII съезда, важнейшие хозяйственные вопросы решаются в Политбюро наспех, без действительной подготовки, вне их плановой связи". Этим заявлением Троцкий как бы подчеркивает, что пока Ленин был у дел (на XII съезде, состоявшемся в апреле 1923 г., он уже не присутствовал), стиль работы был другим — более основательным и демократичным. Далее автор записки пишет: "…руководители хозяйственной деятельности характеризуют политику Политбюро в хозяйственных вопросах как политику случайных, бессистемных решений…" И как приговор: "…руководства хозяйством нет, хаос идет сверху"[13]. Троцкий справедливо обвиняет Политбюро в некомпетентности, командирских замашках, спонтанности. Но на этом он не останавливается и делает серьезные упреки в адрес Политбюро в области кадровой политики: "Назначение секретарей губкомов стало теперь правилом. Это создает для секретаря независимое, по существу, положение от местной организации… Секретарь является, в свою очередь, источником дальнейших назначений и смещений — в пределах губернии. Создаваемый сверху вниз секретарский аппарат, все более и более самодовлеющий, стягивает к себе все нити. Участие партийной массы в действительном формировании партийной организации становится все более и более призрачным"[14]. Троцкий с поразительной проницательностью, словно заглядывая на десятилетия вперед, говорит: "Создалась за последние год-полтора специфическая секретарская психология, главной чертой которой является убеждение, что секретарь способен решать все и всякие вопросы, без знакомства с существом дела. Мы наблюдаем сплошь да рядом, как товарищи, которые не проявили никаких организаторских, административных или иных качеств пока стояли во главе советских учреждений, начинают властно решать хозяйственные, военные и иные вопросы, как только попадают на пост секретарей. Такая практика тем вреднее, что она рассеивает и убивает чувство ответственности"[15].
Троцкий с горечью пишет, что "бюрократизация партийного аппарата достигла неслыханного развития применением метода секретарского отбора", что "секретарская иерархия" исключает "откровенный обмен мнениями", а в организациях создается картина "автоматической однородности"[16].
Троцкий исключительно точно предсказал грядущую опасность, истоки которой он определил еще в 1923 году: "бюрократизация партийного аппарата", "секретарская иерархия", "автоматическая однородность", "методы секретарского отбора"… Никто тогда не знал, что слова, которые он продиктовал в октябре 1923 года, окажутся пророческими. "Секретарская бюрократия" скоро превратит партию в орден, государственный спрут, который на долгие годы опутает общество своими цепкими щупальцами. Именно здесь начало сталинского ада, подлинной ночи русской революции.
В своем письме Троцкий, хотя и глухо, выразил протест против непрекращающегося на него давления со стороны "обруча". Он вновь решительно выступил против создания (по решению сентябрьского 1923 г. Пленума ЦК) при Председателе РВС некоего исполнительного органа. Председатель РВС увидел в этом решении стремление ограничить его власть, особенно когда он узнал, что Пленум предложил ввести в РВС И.В.Сталина, К.Е.Ворошилова и некоторых других лиц, к которым он относился, по крайней мере, настороженно[17]. На Пленуме Троцкий бурно протестовал против этого решения. Однако его доводы не возымели действия. Он демонстративно покинул заседание. Его поступок был расценен как "вызов партийному ареопагу". В письме в Политбюро Троцкий расценил решение Пленума как "объявление нового Реввоенсовета", означающее "переход к новой, т. е. агрессивной политике"[18]. Ссылаясь на Куйбышева, Троцкий пишет в письме, что ему известно о ведущейся против него борьбе в высшем руководстве партии.
В заключительной части этого письма содержится однозначный вывод: внутрипартийный "режим не может держаться долго. Он должен быть изменен". Центральный Комитет, по мнению Троцкого, проводит "ложную политику". Троцкий прямо намекает, что его "полуторагодовые усилия" (с момента назначения Сталина Генеральным секретарем в апреле 1922 г.) по изменению положения в партии "не дали никакого результата"[19].
По сути, Троцкий своим резким, но аргументированным письмом бросил первый вызов бюрократическому Центральному Комитету. Оставшись в Политбюро в полном одиночестве, не рассчитывая на поддержку больного Ленина, Троцкий имел мужество предупредить ЦК и Политбюро о грозной опасности, надвигающейся на партию со стороны "секретарского бюрократизма". Но его никто не захотел там по-настоящему услышать, хотя сторонники Троцкого в ЦК были.
Готовя письмо, Троцкий обменивался мнениями по данным вопросам с Иоффе, Сапроновым, Мураловым и другими единомышленниками, которые часто навещали его дома, особенно во время болезни. Отправив письмо в Политбюро, через неделю, 15 октября, Троцкий подготовил аналогичный документ, который теперь уже поддерживали 46 коммунистов.
"Заявление 46-ти" подписали в основном сторонники Троцкого. Среди них отметим прежде всего Е.Преображенского, Л.Серебрякова, А.Розенгольца, В.Антонова-Овсеенко, И.Смирнова, Г.Пятакова, В.Осинского, Н.Муралова, Т.Сапронова, А.Бубнова, А.Воронского, В.Смирнова, А.Минкина, М.Богуславского, С.Васильченко, И.Полюдова. "Троцкистский манифест", как его потом многие именовали на XIII партконференции РКП(б), шел еще дальше письма Троцкого. Его сторонники, развивая идеи своего вдохновителя, категорически заявляли: "…секретарская иерархия, иерархия партии все в большей степени подбирает состав конференций и съездов, которые все в большей степени становятся распорядительными совещаниями этой иерархии… Фракционный режим должен быть устранен — и это должны сделать в первую очередь его насадители, он должен быть заменен режимом товарищеского единства и внутрипартийной демократии"[20].
В этих документах Троцкий как бы говорил: можно притворяться перед другими, но нельзя притворяться перед собой.
