Леонид Карцев - Воспоминания Главного конструктора танков
Министром транспортного машиностроения СССР был Ю.Е. Максарев. Он приветливо принял нас, предложил сесть и повел разговор о проблемах Уралвагонзавода и КБ. Как оказалось, он хорошо знал эти проблемы, поскольку в годы войны какое-то время был директором Вагонки. Разговор получился обстоятельным, конкретным. Юрий Евгеньевич знал и помнил многих заводчан, был точен в характеристиках, доброжелателен. В ходе беседы Кучеренко высказал мысль о том, что Карцеву было бы целесообразнее поработать сначала заместителем главного конструктора, а уж затем, приобретя опыт, – главным конструктором. Министр с этой мыслью не согласился, сказав: «В этом случае «старики» его подомнут. Нет, давайте будем сразу рекомендовать его на должность главного конструктора, как этого желает Окунев».
Назавтра мы с Махониным отправились в ЦК КПСС к начальнику отдела оборонной промышленности И.Д. Сербину. Войдя в кабинет, мы услышали отборные выражения, которыми Иван Дмитриевич отчитывал кого-то по телефону. Положив трубку, он еще некоторое время продолжал свою матерную риторику, чем-то сильно недовольный. На меня все это произвело гнетущее впечатление. Никогда ранее не общаясь с партийными работниками столь высокого ранга, я привык к мысли о том, что в ЦК КПСС должны работать идеальные люди. К тому же, в нашей простой рабочей семье я за всю свою жизнь не слышал от отца ни одного матерного слова. Впоследствии, встречаясь с Сербиным, я неоднократно был свидетелем того, как незаслуженно грубо он обращался с людьми, в числе которых были даже министры оборонных отраслей промышленности.
Закончив разговор, мы покинули кабинет Сербина. И сама беседа, и обстановка, в которой она проходила, оставили в моем сознании тяжелое впечатление. Махонин вместо прощания мрачно сказал: «Поезжайте домой».
И я поехал... За время обратной дороги постепенно приучил себя к мысли, что все происшедшее со мной было какой-то злой шуткой, что нет худа без добра. Приехав домой и не сказав никому о происшедшем, я постарался сколько мог спокойно работать в своей прежней должности.
Примерно через две-три недели мне позвонил И.В. Окунев и сказал: «С завтрашнего дня садись в кресло Морозова. Из Министерства пришел приказ о твоем назначении исполняющим обязанности главного конструктора завода». Так за два дня до смерти И.В. Сталина я неожиданно для себя и многих коллег по заводу перескочил сразу через несколько ступенек служебной лестницы.
Наследство и соратники
Хорошо помню, что представляло собой КБ Уралвагонзавода в те далекие годы.
Когда я впервые познакомился со списочным составом КБ, в нем со всеми вспомогательными службами оказалось 120 фамилий, из которых пять были мне совершенно незнакомы. Оказалось, что состоя в штатах КБ, эти люди занимались другими делами: некто Дрожжин играл в заводской футбольной команде, Гагина работала в бухгалтерии завода, Ложкина была председателем заводского товарищеского суда и т.д. Несмотря на столь малую численность КБ, в его помещениях было очень тесно. Да и сам главный конструктор сидел вместе со своим заместителем друг против друга в комнате площадью 10 квадратных метров. Конструкторы тоже сидели очень скученно, рабочие места их были оборудованы допотопным образом. Например, в группе трансмиссии было всего два «кульмана». Не лучше было и в других группах. У трансмиссионной и моторной групп было одно преимущество перед другими – они размещались в отдельных комнатах, а не в общем зале, где работать было крайне неудобно.
Опытный цех, если его можно так назвать, занимал часть пролета длиной около 20 м между корпусным и сборочным цехами. Во всю длину цеха к наружной стене примыкали маленькие бытовые помещения для исследователей и другого цехового персонала. У дощатой перегородки стоял верстак. Свободной площади хватало только для размещения двух танков. Для проведения исследований на свободном месте около цеха был огорожен дощатым забором небольшой, открытый сверху участок, куда были подведены электричество, сжатый воздух и вода. Там проводились стендовые испытания воздухоочистителя и подогревателя. Остальные опытные узлы и механизмы без лабораторной проверки устанавливались прямо в танки и испытывались в пробеге, на что уходило много времени и средств. Такое положение с опытной базой и явилось одной из причин некачественной отработки танка Т-54.
Столь мрачную картину состояния КБ и опытного цеха скрашивали люди. Конструкторы брали не числом, а умением, хотя большинство из них, начиная с главного конструктора А.А. Морозова, не имели высшего образования. Все они трудились и творили по призванию. К тому времени еще работали такие активные участники создания танка Т-34, руководители групп, как А.А. Малоштанов, В.Г. Матюхин, А.Я. Митник, А.И. Шпайхлер, Б.А. Черняк, В.К. Байдаков, В.Я. Курасов.
Хочу рассказать и о некоторых рядовых конструкторах, о которых до этого никто не писал.
Один из них, Кизин Михаил Георгиевич – первый на заводе кандидат технических наук, защитивший кандидатскую диссертацию по теплообменным аппаратам (танковым радиаторам), а позднее внедривший в серийное производство совместно с группой конструкторов-мотористов высокоэффективные радиаторы. В обиходе его так и звали – «катээн». Меня привлекала его живость. Помню, как-то однажды он с грустью говорит мне: «Я никогда не стану директором завода...» На мой вопрос «Почему?» ответил: «Ростом мал...»
В конце 1950-х гг. он оставил преподавательскую работу и уехал из Нижнего Тагила. Я всегда сожалел об этом...[1] Василий Остапович Дроботенко. Этот человек разработал укладки боеприпасов на все танки, созданные нашим КБ, начиная с Т-34 и заканчивая Т-72. Трудность и специфичность этой работы заключается не только в том, что надо уложить внутри боевого отделения танка максимально возможное количество выстрелов, не допустив их соприкосновения друг с другом и с остальными агрегатами боевого отделения, но и обеспечить быструю их подачу к орудию для заряжания. Ему же это удавалось еще за «кульманом» и при переходе «в металл» почти ничего не приходилось менять. Я не помню конструкторов, которые могли бы спроектировать укладку лучше, чем это удавалось Василию Остаповичу.
Аналогичную работу по укладке на танк и в танк шанцевого инструмента, приспособлений, возимого комплекта запчастей, противогазов, танкошлемов и другого оборудования проводил Николай Николаевич Попов.
Места для укладок приходится искать после того, как уже разработаны и установлены основные узлы и агрегаты танка. Трудность этой работы состоит еще и в том, что башня танка должна вращаться вкруговую, поэтому ни одна укладка в корпусе не должна задевать за все, что установлено в башне при любом положении башни и пушки. Снаружи укладки на корпусе не должны задевать за пушку даже при предельном угле снижения ствола.
