Любовь Сирота - Припятский синдром
Сын заворочался и открыл глаза:
— Мама, куда ты?..
— Я только пришла, сынок!..
— А что ты делаешь? — сонно и встревожено спрашивает он, глядя на сумку и распахнутую кладовку.
— Думаю, что положить в сумку, чтобы быть готовыми в случае эвакуации…
— А что? Она будет?..
— Не знаю. Но, кажется, что будет… Ты спи пока. Спи. Я тебя разбужу, если что…
— Хорошо. — Денис, отвернувшись к стене, сразу сладко засопел.
Ирина же энергично встает, вынимает из кладовки теплые вещи, смену белья, два полотенца. Выходит из комнаты, возвращаясь с мылом и прочей парфюмерией. Вещи, часть писем и бумаг, несколько книг — постепенно заполняют сумку. Она открывает дверцу нижней секции книжного шкафа, роется в бумагах, собирает документы, кладет их в дамскую сумочку. Достает альбом, садится с ним к столу, листает. Выбрав несколько не вклеенных фотографий, тоже кладет их в сумочку.
Альбом, открытый на самой яркой театральной странице их припятской жизни, лежит на столе. На фотографиях — репетиции и премьера большой полуторалетней работы — поэтического спектакля о Марине Цветаевой. Ирина же, раскрыв окно, как обычно, сидит на подоконнике и смотрит в глухую, тревожную ночь. Ей слышится романс из спектакля на стихи М. Цветаевой:
Вот опять окно,
где опять не спят.
Может — пьют вино,
может — так сидят.
Или просто — рук
не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
есть окно такое.
Крик разлук и встреч —
ты, окно в ночи!
Может — сотни свеч,
может — три свечи...
Нет и нет уму
моему покоя.
И в моем дому
завелось такое.
Помолись, дружок, за бессонный дом,
за окно с огнем!
А за окном, по дороге на станцию, туда-сюда тихо, без обычных сирен и сигнализации, снуют машины пожарной и «скорой» помощи, а также черные «Волги» с темными окнами.
Около трех часов ночи в квартиру тихонько постучали, потом громче.
— Кто?.. — спрашивает Ирина.
— Откройте! ЖЭК… — негромко проскрипело за дверью.
Ирина открывает. Незнакомый мужчина скрипучим голосом почти прошептал, как заведенный, фразу:
— Приготовьтесь к эвакуации. Не спите. Ожидайте…
— Где? — спрашивает Ирина.
Но тот уже скребется в другие двери. Ирина замечает в длинном полутемном коридоре несколько семей, тихо, словно тени, стоящих вдоль стен у своих вещей.
Вернувшись в комнату, она будит сына. Помогает ему, сонному, облачиться в уже приготовленную одежду. Денис обувается, набрасывает куртку. Они выходят и, как остальные, некоторое время молчаливою тенью стоят у дверей.
Воздух в коридоре как-то уж очень густ, до металлического привкуса во рту. Люди переговариваются сначала сдавленным шепотом, потом чуть громче, и вот уже можно расслышать обрывки фраз:
— … говорят, автобусы под Шепеличами уже стоят…
— … Да сколько же ждать-то?!.
Но, на удивление Ирины, все сдержаны и благоразумны. Нет ни паники, ни истерик, которые, по литературным описаниям, обязательны в подобных ситуациях. Лишь слышно, как в соседней квартире слева глухо скулит Антонина, жена сотрудника милиции. Оно и понятно — муж ее, Толик, конечно же, останется в городе при любых обстоятельствах.
Взволнованный Толик выскакивает из квартиры, кивает Ирине и спешно уходит. За ним выбегает зареванная Антонина. Увидев Ирину, она бросается к ней и тихо просит:
— Ирочка, присмотри минут пять за Анкой, пожалуйста!.. Я сейчас…
И, едва сдерживаясь, соседка быстро идет к лестнице, а там уже бежит. Из квартиры справа выходит буфетчица Вера с годовалым младенцем на руках.
— Так вы успели забрать его из больницы? — вместо приветствия спрашивает Ирина.
— Вчера вечером, — тихо отвечает соседка.
— Ну, слава Богу, что успели, — вздыхает Ирина, — теперь хоть вместе будете…
Из дверей слева выглядывает пухленькое симпатичное личико трехлетней Анюты — такое личико обычно изображают на детском питании «Малыш». Огромные голубые глазенки ее широко распахнуты.
— Де мама? — хнычет она.
— Иди ко мне, моя хорошая, — зовет ее Ирина, берет на руки, целует. — Мама сейчас вернется… Все хорошо… Все хорошо, маленькая…
Возвращается Антонина, она бледна и подавлена.
— Спасибо!.. Идем домой, Анна, будем собираться!..
Дети не выдерживают давящего ожидания и начинают убегать во двор. Денис тоже шепотом просит Ирину отпустить его. Она раздумывает, но потом сдается. И сын, радостный, вприпрыжку исчезает в лестничном пролете.
За детьми потихоньку начинают спускаться во двор и взрослые.
Ирина возвращается в квартиру, занеся вещи в прихожую. И вновь садится на подоконник, со второго этажа наблюдая за происходящим у подъезда. На скамейках и около них стоят чемоданы, дорожные сумки, авоськи, рюкзаки. Взрослые, кто в чем, собрались в кучки, обсуждая события минувшего дня, гадая, предполагая, споря о том, что ждет всех дальше. Тучный мужчина в теплом спортивном костюме доказывает всем, что одежда должна быть походной, мол, он точно знает: вывезут их километров за десять в палаточный городок денька на три, а потом все опять вернутся по домам, так что не стоит обременять себя лишним грузом.
Дети бегают, играя в догонялки. Самые маленькие, и среди них Анюта, копошатся в песке. Денис и несколько его ровесников, ребят 9 — 10 летнего возраста, забегают в подъезд и выбегают со спичками. Ирина кричит:
— Денис, зачем у вас спички? Вы что, жечь что-то собрались?
— Нет, мам, — громко отвечает сын. — Спички мы собираем уже испорченные. Это у нас игра такая. Смотри…
И они с Сережкой, полным сероглазым мальчуганом, продемонстрировали ей свою игру. Каждый берет спичку двумя пальцами правой руки, и затем с силой сталкиваются две спички. У кого сломалась, тот проиграл.
— Видишь, я выиграл! — подняв голову вверх, кричит Денис.
— Ну, хорошо! Играйте, — махнула рукой Ирина и посмотрела в небо, откуда приближался резкий рокот вертолета.
Был уже шестой час утра. И в посветлевшем небе четко вырисовался пятнистый военный вертолет, который, пролетев совсем близко от них и низко над лесом, приземлился где-то недалеко — то ли у автостанции, то ли на старом стадионе. Мальчишки ринулись туда. Взрослые всполошились:
— Стойте! Куда вы?!
— За дом! Только посмотрим, где он сел, и назад, — отвечает кто-то из ребят.
Ирина выскочила из квартиры и стремглав бросилась по лестнице. На первом этаже у коридорного окна, сидя на корточках, во что-то играют несколько девочек. Ирина, на миг остановившись, спрашивает у старшей:
