Виктор Баранец - Потерянная армия: Записки полковника Генштаба
Когда же и в Генштаб проникнет стихия коммерции, у старушенций начнется интересный бизнес — они станут приторговывать газетами, среди которых некоторое время особой популярностью будут пользоваться порнушные «Спид-Инфо» и «Еще!».
Кто-то заложил потом старух коменданту ГШ, и он запретил торговлю сексуальной макулатурой. Но тягу древних гардеробщиц к доходному бизнесу уже не мог остановить даже самый строгий приказ. Когда кто-нибудь из офицеров или генералов вешал плащ или шинель на вешалку, старушки с блудливым блеском в глазах негромко спрашивали: «Про это интересуетесь?» И на мгновение приоткрывали в руках «Красную звезду», в которую была вложена «Еще!» с грудастой голой телкой на обложке. Товар шел нарасхват. Причем покупатель в качестве довеска чаще всего был вынужден приобретать и «Красную звезду», дабы не попасть в пикантную ситуацию. Так приятное сочеталось с полезным.
Но это будет потом.
…Я посмотрел в зеркало лифта и увидел отражение хорошо поджаренной на солнце физиономии с красным облупленным носом и настороженными провинциальными глазами. Мне казалось, что она не вписывалась в строй бледновато-усталых или изможденных похмельем (но не потерявших остатков интеллектуальности) лиц, принадлежавших к военной элите.
Сквозь окно на лестничной площадке четвертого этажа я взглянул в большой внутренний дворик и был очарован каменным сооружением, разукрашенным лепниной и чудными металлическими решетками на окнах и дверях. Мой давний друг, сослуживец и коренной москвич полковник Евгений Буркун, большой знаток столичной старины, предупреждал меня о существовании этого скромного шедевра — старого здания метро «Арбатская», которое навсегда упрятано от посторонних глаз в беломраморной шкатулке Генштаба…
С помощью Жени я обратил внимание на еще одну потрясающую глупость: со стороны Калининского проспекта вход действующего метро был встроен прямо в здание ГШ. И хотя было совершенно очевидно, что такая зодческая идея увязывалась с наличием секретной ветки метро под «мозговым трестом армии», мои мозги не могли понять, как можно было, руководствуясь даже самыми оригинальными военно-прагматическими соображениями, вламываться в самое сердце старинной арбатской архитектуры…
Нервные мысли о невежестве власти в отношении отечественной истории и культуры будут прожигать меня все годы службы на Арбате. Было и другое…
Еще на заре демократии и дикого рынка под самыми окнами ГШ, прямо на его ограде, устроили выставку иностранного ширпотреба. С тех пор каждое утро можно было наблюдать «товарное наводнение» — гигантские развалы турецкого и другого импортного барахла от дешевых домашних тапочек до дубленок; челноки вываливали чуть ли не на генштабовские подоконники.
Жизнь офицеров и генералов на Арбате наполнилась неожиданными красками: сидя в кабинете над «ядерными» картами или над очередным прожектом военной реформы, можно было одновременно в упор любоваться голыми дамскими попками на обложках «Плейбоя», рюшечками на женских трусах «от Кельвин Кляйн» или романтически поразмышлять о зависимости дамского удовлетворения от конфигурации протекторов на французских презервативах повышенной прочности, яркая реклама которых «заглядывала» в генштабовские окна…
Однажды какой-то лох-челнок, стремясь убедительно продемонстрировать покупателям прочность забугорных резиновых изделий, налил в презерватив ведро воды и в таком виде привязал его к генштабовской ограде рядом со своим лотком. А для пущей убедительности крупными буквами написал красным фломастером на белом шарике: «Выдерживает 30 литров. Использование — многоразовое»…
Не раз бывая в Главных штабах других силовых ведомств, такого унизительного торгового балагана под их окнами я не видел. Никто не вешает разноцветные шарики презервативов или импортные бюстгальтеры и на чугунную ограду Дома правительства на Краснопресненской набережной…
МУСОР
Тут, на Арбате, генштабисты постоянно созерцают и несколько ржавых железных контейнеров, на которых кривыми белыми буквами начертано — «Мусор». Однажды мне стало очень обидно, что эти с верхом набитые картонными коробками и пустыми бутылками контейнеры, с небрежной белой надписью, растекшейся, как мороженое на солнце, торчат прямо у святых стен.
Эти мусорные баки в нескольких десятках метров от парадного подъезда Генштаба много лет подряд будут раздражать меня, как красная тряпка — быка на корриде. Иногда вылезая из норы метро с совершенно солнечным настроением, я мгновенно мрачнел при взгляде на переполненные мусорные контейнеры, которые к тому же нередко дымили от брошенного в них каким-нибудь нетрезвым бомжем окурка. При этом голубой язык дыма доставал до самых дверей ГШ и жуткая вонь горелого мусора частенько проникала внутрь здания.
Наверное, истинный художник умеет видеть розу даже на куче навоза: однажды светлым утром я застал возле мусорных баков забугорного репортера, который своим «кодаком» так выстраивал кадр, чтобы Генеральный штаб выглядывал из-за дымящейся арбатской помойки. Иностранец явно хотел испоганить наш, советский, образ жизни.
— Стоп! Ноу! — заорал я на него. — Милитари обжект!!!
— Yes, — ответил репортюга, пряча «кодак» в кофр, — I am leaving now!
Он сказал мне, что уходит. Но коварное депо свое сделать уже успел. Снимок у него получился классный. Через некоторое время я увижу его в лощеном западном журнале, который пойдет гулять по рукам зло матерящихся генштабистов. Это еще больше добавит мне патриотического вдохновения в борьбе с помойкой.
Узнав у толстой тетки-уборщицы, в засаленном синем халате, номер телефона ее начальника, я много раз звонил ему, требуя убрать помойку из-под священных стен Генерального штаба. Шеф арбатских мусорных баков на экспрессивном русском языке рекомендовал мне бдительно охранять Отечество от агрессивных происков империализма и не вмешиваться в образцовую деятельность тружеников городского коммунального хозяйства.
Тогда я возвел проблему в ранг государственной. Позвонил в столичное правительство и допек его тем, что негоже президенту — Верховному главнокомандующему, каждое утро проезжающему по Арбату в Кремль, созерцать свой Генеральный штаб на фоне дымящихся помойных баков…
Тут результат последовал незамедлительно: помойку передвинули метров на двадцать левее, спрятав ее от президентских глаз за красным зданием метро. Но при этом она стала еще ближе к беломраморным стенам моего храма и кинотеатру «Художественный». А через некоторое время здесь же появятся еще более интересные объекты — синие импортные уличные будки с надписью «Туалет». Возле них будет восседать на стульчике вечно нетрезвая старуха, которая, постоянно слыша раздающиеся рядом характерные пронзительные звуки, громко комментировала их нетерпеливо топчущимся вокруг нее стеснительным клиентам:
