Майя Улановская - История одной семьи
Работа кочегара была тяжёлой и грязной[7]. Зато никаких формальностей при приёме на работу не требовалось. В портах часто кто-нибудь сбегал или заболевал, кочегары всегда требовались. Он поплавал, сколько ему хотелось — довольно долго, потому что успел побывать, между прочим, и в Испании. В Лондоне ушёл с парохода, пробыл там несколько дней, ночуя в христианской миссии, где давали по кружке кофе, — за это надо было постоять на молитве, но никакими материальными неудобствами он озабочен не был. Сразу же связался там с анархо-синдикалистами, встретился, среди прочих, с Рудольфом Рокером — немцем, издававшим газету на еврейском и русском языках, с которым он потом, через несколько лет, встречался в Берлине. Потом из интереса поехал, куда все — в Париж.
В Париже была большая эмиграция. Он включился в эмигрантскую жизнь, но от других эмигрантов резко отличался: он был революционером по натуре, по идее, но чисто партийные дела и группировки его не занимали. Познакомился он и с большевиками, что впоследствии сыграло в его жизни огромную роль. Старый большевик Полонский потом, когда все вернулись из лагерей, вспоминал, как романтично выглядел Алёша в Париже.
В Париже он встретился также с будущими членами Одесской иностранной коллегии, которые в подполье, при белых, занимались агитацией во французских войсках, печатали листовки и почти все погибли.
Он не хотел жить, как другие эмигранты — как Калинин, который прожил в Париже несколько лет, не усвоив по-французски ни слова, не видя ни одного француза. Из чистого любопытства пошёл работать на завод Рено, даже успел организовать там забастовку. Но потом заскучал, захотелось посмотреть мир, и он отправился пешком в Германию.
Была в разгаре европейская война, но о путешествии из Франции в Германию он рассказывал одни анекдоты. Денег у него с собой было ровно столько, сколько требовалось, чтобы не арестовали за бродяжничество. Питался фруктами с деревьев, которые росли на дороге, никто их не сторожил. Однажды залез в сад, вдруг видит — хозяин. Испугался, а тот ему говорит: «Вон те яблоки получше». В Германии заходил в любой крестьянский дом, нанимался на день-два поработать, а если работы не было, его кормили даром, и он шёл дальше. В Руре поступил на шахту, поработал месяц, повредил руку, но не сильно. Всё же он не избежал ареста: в нём заподозрили русского шпиона. Но когда он попросил: «Подержите меня, пожалуйста, в тюрьме до тепла», его из тюрьмы прогнали.
Наконец, он решил вернуться в Россию. То ли неприятно во время войны быть русским в Германии, то ли просто не сиделось на месте. С невероятными приключениями перебрался через несколько границ и оказался в России. Отправился в Кишинёв повидаться с родными. Там встретил двух своих давних приятельниц-анархисток, сестёр Волоховых.
Через несколько дней Алёша провожал одну из сестёр вечером домой, и его задержали. В городе орудовали бандиты, и полиция была начеку. Привели в участок, а настоящих документов у него не оказалось. Его заподозрили в том, что он — один из грабителей, и ему угрожало уголовное дело. Он предпочёл назвать своё настоящее имя и отправился вторично по этапу в Туруханский край, к своему старому врагу приставу[8], которому он из Парижа отправил издевательскую открытку с просьбой причитающееся ему пособие пересылать по такому-то адресу. Свердлов пользовался у начальства влиянием, он хлопотал за Алёшу и добился того, чтобы наказание за побег было минимальным: отсидеть двое суток в участке. Между Свердловым и приставом, который был зол на Алёшу за насмешки, состоялся примечательный разговор. «Что вы так стараетесь, господин пристав, всё равно не станете губернатором», — сказал Свердлов. «Да и вы, господин Свердлов, не станете президентом Российской республики», — возразил пристав. И не угадал.
После Февральской революции Алёша освободился из ссылки одним из последних — его заслали в самый отдалённый станок, потому что он продолжал бунтовать. Враг его пристав очень боялся, что после революции Алёша с ним расправится. Революционер ведь должен мстить своим врагам! Но ему чужда была мстительность, как и жестокость. Бывало позднее, что по своему положению он имел над людьми большую власть. Но он не способен был — не из джентльменства, а органически — причинить человеку зло, даже если это требовалось для дела.
После революции он приехал в Керчь, где жила его семья. К этому времени имидж у него был индустриальный, морской и пролетарский. В те времена происходили по каждому поводу митинги, был большой спрос на ораторов. И вот — выступает знаменитый революционер, только что вернулся из Сибири. А говорил он прекрасно. Красивый голос, хорошая наружность. И такая биография! Тогда была полная демократия, и Алёшу выбрали председателем «Совета семи», заправлявшим всем Черноморским флотом.
После Октября его послали делегатом от Черноморского флота в Петроград на Первый съезд моряков. Алёша, конечно, зашёл во ВЦИК к Свердлову, и тот бросил все дела, сидел с ним и трепался довольно долго, предложил пойти на заседание Совнаркома, где будет решаться вопрос о Брестском мире. Но в это время другая компания собиралась петь песни и выпивать, и Алёша пошёл туда. Между прочим, он сказал Свердлову, что с того времени, как бежал из ссылки, числится русским. И Свердлов посоветовал: «Ничего не меняй, достаточно и без тебя евреев в революции».
Правда, в этот же период он на несколько месяцев снова превратился в еврея, когда работал в Екатеринославе на заводе. Алёша решил: революционеров-евреев много, а рабочих — мало, пусть будет одним больше.
Когда подступили немцы, пришлось уходить из Керчи. Алёша бежал из Крыма на лодке, ему удалось перебраться в Одессу. В одесском подполье он был членом ревкома от анархистов. Там же встретил свою будущую жену Надежду. Когда город заняли красные, ушёл на бронепоезд, а когда снова подступили белые, вернулся в Крым, где развернулась настоящая партизанская война.
Большевики создали Крымскую повстанческую армию, получали из Москвы деньги и инструкторов и прочно взяли власть в движении. Анархисты, естественно, работали с большевиками — выбора у них не было. Нелегальные группы действовали по всем городам Крыма и, кроме того, была армия в лесу. Беспартийный анархист Алёша (ещё у него были клички: Алёша Буланов, Алёша Чёрный) был начальником сапёрно-подрывных отрядов и к этому времени завоевал в Крыму популярность, чего большевики не могли терпеть. У него начались нелады с партийным руководством, представителем которого в армии был Бабахан. Однажды — дело было в лесу — он не подчинился какому-то приказу, и Бабахан приказал его арестовать. Алёша вынул маузер: «Хватайте», — говорит. Никто не тронулся с места. Для Бабахана получился страшный конфуз. Потом дело как-то рассосалось, но Бабахан этот эпизод запомнил и съел бы Алёшу с потрохами, но ничего у него не получилось. Он сам погиб в 37-м, а сын его сидел в лагере вместе с сыном Якира Петром.
