Пол Стретерн - Хайдеггер
В 1923 г. Хайдеггер был назначен на должность экстраординарного профессора маленького старинного университета в городе Марбурге, в Центральной Германии. Известность его росла, но назначение на профессорскую должность в относительно молодом возрасте – тридцать четыре года – было в значительной степени заслугой Гуссерля. Хайдеггер быстро превратился в культовую фигуру. Феноменология стала модным философским увлечением среди студентов, а его лекции вызывали живой интерес.
Хайдеггер читал лекции в народном южногерманском костюме: шерстяном сюртуке и бриджах. Эта умеренная эксцентричность должна была подчеркнуть немецкий характер и «народную идентичность» его подхода. Вот человек, корни которого уходят в освященные временем традиции страны. На каникулах Хайдеггер отправлялся в горы Шварцвальда, жил в альпийском шале, которое построил для себя. (Не в буквальном смысле: строительными работами руководила его жена, воспитывавшая двоих детей.) Здесь, в простой, но совсем не примитивной обстановке, окруженный вечным миром нетронутой природы, он мог размышлять о природе бытия, возвышаясь над мелкими пороками современной жизни.
Тем временем всего в ста с небольшим километрах от Марбурга, в таком же старинном университете города Гёттингена, высказывались столь же непостижимые предположения о природе бытия. Работавшие там физики во главе с двадцатидвухлетним гением Вернером Гейзенбергом изобретали целый раздел квантовой механики. В послевоенной Германии, где государственный долг погружал общество в хаос гиперинфляции (в один из июньских дней 1923 г. буханка хлеба утром при открытии булочных стоила 20 тысяч, а вечером перед закрытием – уже 5 миллионов марок), происходили революционные изменения в науке, философии, политике и искусстве. Неудивительно, что художники, философы и ученые были не единственными, кто приходил к радикальным выводам относительно природы бытия.
В 1924 г. Хайдеггер обратил внимание на симпатичную еврейскую девушку, посещавшую его лекции. В последующих дискуссиях выяснилось, что девушка, несмотря на юный возраст, оказалась самой одаренной из всех студентов. Это была Ханна Арендт, приехавшая из Восточной Пруссии, из города Кёнигсберга. Прошло несколько недель, и жаркие философские споры стали отклоняться в не менее туманные и запутанные сферы чувств. Они стали любовниками – восемнадцатилетняя Ханна и тридцатипятилетний Хайдеггер. Из его писем совершенно очевидно, что он впервые в жизни переживал настоящую страсть – во всех ее физических, духовных и эмоциональных проявлениях. Для него это стало мощным откровением. До этого скромный молодой профессор в застегнутом на все пуговицы крестьянском сюртуке считал, что обладает «врожденной сдержанностью и неуклюжестью». В письме к одному из коллег он признается в своем одиночестве, несмотря на то что у него семья: жена и двое подрастающих сыновей. Уроженки Пруссии, Ханна и жена Хайдеггера Эльфрида, были совершенно не похожи друг на друга. Ханна происходила из космополитичной еврейской семьи, либеральной и перенявшей образ жизни немецких буржуа. Семья Эльфриды принадлежала к имперски настроенной, консервативной юнкерской касте, являющейся очагом расизма и иллюзий о превосходстве германской нации, маскируемых под «идеалы».
Совершенно очевидно, что Ханна помогла Хайдеггеру открыть доступ в новый, незнакомый мир. Вне всякого сомнения, этот опыт повлиял на его понимание «бытия», хотя напрямую еще и не вошел в его философию. Можно предположить, что влияние это было косвенным. Но чувства не обманывали Хайдеггера. Хрупкая скорлупа разбилась, открыв тягучий желток неудовлетворенной любви. Ханна стала для него всем, но самое главное – она стала его музой. Хайдеггер работал над главным трудом своей жизни, в котором формулировал свои оригинальные идеи во всей их полноте, и его вдохновляли дискуссии с Ханной по самым главным вопросам философии.
Ханну же переполняла любовь, и она восхищалась своим харизматичным учителем, который был почти вдвое старше ее. (Тот факт, что я называю их «Ханной» и «Хайдеггером», вовсе не шовинизм, а всего лишь указание на разницу в возрасте.) Их отношения не могли быть обычной любовной связью. Марбург назывался городом, но это был маленький провинциальный городок с населением не больше 20 тысяч человек. Во время каникул в университете он в буквальном смысле пустел. Все следили друг за другом, а сам университет отличался крайне консервативными традициями – как и вся немецкая наука, чрезвычайно озабоченная сохранением своего социального статуса. Любовная интрижка со студенткой могла стоить Хайдеггеру не только работы, но и карьеры – в тот единственный период жизни, когда у него была возможность сделать карьеру, Хайдеггеру и Ханне приходилось скрывать свои отношения. Его письма изобилуют сложными инструкциями, которые следовало выполнить перед каждым свиданием в ее комнате на чердаке. Народный костюм, по всей видимости, прятался под презираемым городским плащом. Эльфрида, ненавидевшая всех студенток мужа, не имела каких-то особых подозрений по поводу «еврейки». Как бы то ни было, любовникам удалось сохранить тайну. Хотя и с большим трудом.
Но после года невероятного напряжения Хайдеггер сдался. Инстинкт самосохранения победил чувства. Хайдеггер предложил девушке перевестись в Гейдельберг для продолжения учебы. Ханна – с болью в сердце – подчинилась. Они встречались, но нерегулярно. Отправляясь за пределы Магдебурга с публичной лекцией, Хайдеггер тайком проводил с Ханной несколько часов на каком-нибудь деревенском постоялом дворе. Ханна по его первому зову бросала все дела и спешила на встречу. Тем не менее она прекрасно понимала, что происходит. Ханна вступила в связь со студентом, рассчитывая шокировать Хайдеггера и побудить его к действиям, но тот отреагировал совсем не так, как она надеялась. Через несколько лет Ханна вышла замуж за того студента. Тем не менее ее любовь к Хайдеггеру не исчезла. Сам Хайдеггер, вернувшийся в свою надежную скорлупу, тоже никогда не забудет, что когда-то значила для него Ханна. И это не просто сентиментальная выдумка. На протяжении многих лет остатки былых чувств будут играть важную, хотя и несколько двусмысленную роль в жизни обоих.
В 1927 г. Хайдеггер наконец опубликовал работу, в которой изложил основы своей новой философии. Книга называлась «Бытие и время» (Sein und Zeit) и была посвящена «в почитании и дружбе» Эдмунду Гуссерлю. Начинается она цитатой из Платона: «Ибо, очевидно, ведь вам-то давно знакомо то, что вы, собственно, имеете в виду, употребляя выражение “сущее”, а мы верили, правда когда-то, что понимаем это, но теперь пришли в замешательство». Хайдеггер приступает к изложению своих аргументов с чрезвычайной осторожностью. Смысл его рассуждений почти неуловим, и если потерять нить в самом начале, то все насыщенные аргументацией 480 страниц текста могут остаться полностью непонятными читателю. Книга начинается с ряда вопросов, например: «Есть ли у нас сегодня ответ на вопрос о том, что мы, собственно, имеем в виду под словом “сущее”?» Хайдеггер отвечает на этот вопрос категорически отрицательно: «Никоим образом». (По-немецки keineswegs. Это очень важно, поскольку Хайдеггер уделяет огромное внимание коренному значению слов. Он стремится подвести нас к пониманию «бытия».) Далее он говорит: «И значит, вопрос о смысле бытия надо поставить заново». Выделенные курсивом слова составляют центральную идею всей книги. Но даже на первом этапе у нас может возникнуть вопрос: о чем, черт возьми, он говорит? Есть ли во всем этом хоть какой-то смысл? Вероятно, Хайдеггер предвидел, что его аргументация с самого начала может вызвать такого рода рациональные возражения. Поэтому он сразу же пытается опередить подобное пренебрежение – демонстрируя, что мы не поняли сути. Хайдеггер задает следующий вопрос: «Находимся ли мы сегодня хотя бы в замешательстве от того, что не понимаем выражение “бытие”?» Ответ на него точно такой же: «Никоим образом».
В отличие от Хайдеггера многие из нас не видят в этом понятии ничего загадочного. Мы просто принимаем «бытие» таким, каково оно есть, – в рациональной манере. Мы не пытаемся «понять» его глубинный смысл, поскольку у нас не возникает с ним никаких трудностей. Объекту либо присуще бытие (то есть он существует), либо нет. Лошадь существует, а единорог нет. Хайдеггер этого не поясняет, но следует отметить, что наш простой и рациональный подход не так уж прост – он распространяется на сферы очень далекие от рационального мышления и логики. Например, мы можем верить в существование, или «бытие», Бога. Мы можем верить в вероятность того, что во Вселенной есть другая форма разумной жизни, которой присуща своя форма бытия. Мы даже можем выполнить вероятностные расчеты, показывающие, в какой степени наша вера может оказаться истинной. Более того, существует не поддающееся представлению понятие числа i (квадратного корня из –1), то есть ему присуще «бытие» с точки зрения математики, но как число оно не существует. Но Хайдеггеру этого мало. Если мы не находимся в замешательстве от того, что не понимаем смысл слова «бытие», то должны. Но почему этого не происходит? Хайдеггер указывает на «необходимость возобновления вопроса о смысле бытия» и прямо заявляет, что цель его книги состоит именно в этом. Здесь кроется тайна, и он намерен попытаться найти путь к ее пониманию.
