Дуайт Эйзенхауэр - Крестовый поход в Европу
"Выдающейся особенностью учений, — говорил генерал Макнейр на разборе перед штабными офицерами, — явилась существенная эффективность снабжения войск. Уже сами размеры этой проблемы были достаточными, чтобы иметь опасения относительно своевременного и полного обеспечения войск на учениях. Командиры боевых подразделений, как и начальники служб обеспечения, заслуживают высочайшей похвалы за достигнутые результаты".
На дорогах Луизианы в сентябре 1941 года был получен опыт переброски войск и средств боевого обеспечения на автомашинах, который так хорошо пригодился три года спустя во время наступления через Францию.
В 3-й армии офицером, непосредственно осуществлявшим эффективное снабжение войск, был подполковник Лерой Лютес. Его блестящие способности в этой сфере деятельности еще задолго до окончания войны принесли ему три звезды генерал-лейтенанта.
Многие из недостатков, которые вскрылись в ходе учений, по мнению генерала Макнейра, коренились в дисциплине. "Нет сомнения в том, — сказал он, — что многие ошибки, выявившиеся в ходе этих учений, вновь и вновь повторяются из-за отсутствия дисциплины. Наши войска способны соблюдать прекрасную дисциплину. И если такой дисциплины нет, то это вина руководителей. Командир, не способный навести строгую дисциплину, должен быть заменен".
В этот же период я впервые был представлен фотокорреспондентам. В конце 1941 года вспышки фотокамер были довольно непривычным элементом в моей повседневной жизни, поскольку я представлял собой просто неизвестное лицо для фоторепортеров. Во время критического разбора учений в Кэмп-Полке был сделан групповой снимок, запечатлевший генерала Крюгера, английского военного наблюдателя майора Болдена и меня; в надписи к фото имена первых двух были названы правильно, но про меня было сказано: "Подполковник Д. Д. Эрзенбиинг" инициалы, по крайней мере, были точными.
На маневрах я получил опыт, который ценил все больше и больше по мере того, как шли месяцы. В Луизиане мы провели всесторонние испытания небольшого самолета в качестве средства связи и корректировщика артиллерийского огня. Ценность такого самолета в этих двух полях была продемонстрирована настолько убедительно, что позднее в военном министерстве я под руководством помощника военного министра Джона Макклоя был в состоянии успешно доказать целесообразность его включения в штатное вооружение дивизии. Эти самолеты помогли нашей тяжелой и дальнобойной артиллерия добиться точности огня и его корректировки, что ранее было свойственно только легким орудиям в пределах зрительной видимости целей, а войсковые командиры могли с этого самолета получать представление о тактической обстановке — о местности, путях движения, сосредоточениях войск и артиллерии — почти такое же полное, какое получали в восемнадцатом веке противоборствующие командиры, проводя обзор всех своих полков, введенных в бой, с высоты холма или сидя верхом на коне.
В конце маневров я получил временное звание бригадного генерала.
Октябрь и ноябрь были заполнены работой, как и месяцы, предшествовавшие маневрам. Осуществление мер по устранению недостатков, выявленных в ходе учений в Луизиане, было начато на уровне частей: во многих случаях возвращение войск к месту дислокации предоставляло нам непосредственную возможность для устранения отмеченных недостатков. Некоторых офицеров, как кадровых, так и национальной гвардии, нужно было освободить от командных должностей; споры и всякие слухи, последовавшие за такими мерами, требовали быстрых действий, чтобы предотвратить нанесение ущерба моральному состоянию офицеров и солдат.
Хотя в начале декабря[2] вашингтонские переговоры с японскими послами приближались к драматической кульминации, ослабление напряженности среди гражданского населения отражалось и на армии.
Казалось, японский шантаж прекратился и угроза войны на Тихом океане, по меньшей мере, временно отступила. На русском фронте немцы были остановлены перед Ленинградом, Москвой и Севастополем. В газете, которую я просматривал ежедневно, 4 декабря в редакционной статье говорилось, что теперь стало очевидным нежелание японцев вести войну против Соединенных Штатов. Спустя несколько дней один обозреватель писал, что в Вашингтоне сложилось твердое убеждение, что кризис на Тихом океане миновал, хотя за неделю до этого в вашингтонских кругах за неизбежность войны высказывались 10 против 1.
Во второй половине дня 7 декабря в форте Сэм-Хьюстон я, устав от длительной и изнуряющей штабной работы на учениях и после них, лег спать, приказав не тревожить меня ни при каких обстоятельствах. Я мечтал о двухнедельном отпуске, который собирался взять, чтобы поехать с женой в Вест-Пойнт и провести там Рождество вместе с нашим сыном Джоном, курсантом первого курса. Но подобные мечты — даже несмотря на мой строгий приказ не беспокоить меня — были нарушены адъютантом, который пришел ко мне с известием о начале войны.
В пределах часа после нападения на Перл-Харбор в штаб 3-й армии один за другим начали поступать приказы из военного министерства. Тут были распоряжения о немедленной переброске частей противовоздушной обороны на Западное побережье, где охваченное ужасом население ежечасно видело призрачные бомбардировщики в небе, приказы о введении мер против диверсий и о тщательной охране промышленных объектов, указания о ведении разведки вдоль нашей южной границы с целью предотвратить проникновение в страну шпионов и о принятии мер по обеспечению безопасности портов в Мексиканском заливе. Поступали также приказы о немедленной переброске крупных контингентов войск на Запад в предвидении любого возможного нападения японцев. В свою очередь штаб генерала Крюгера должен был как можно быстрее направить соответствующие указания своим подчиненным частям и соединениям. Это был период напряженной работы.
Основной задачей стала безотлагательность перебросок войск. При выполнении этой задачи обычный порядок работы штабов был отброшен, число совещаний сводилось к минимуму, а все инстанции получали указания одним распоряжением. В создавшейся ситуации уже никого не устраивал медлительный методический процесс разработки подробных приказов на перемещение войск, где до последних мелочей уточнялось, что из вооружения и материального обеспечения подразделениями и частями должно быть взято с собой, как упаковано и маркировано. Простого телефонного звонка было достаточно, чтобы отправить пехотную часть в путь через всю страну — войска и военное имущество грузились в поезда без каких-либо письменных документов, указывавших, по чьему распоряжению это делается. Орудия срочно грузились на платформы, а если таковых не оказывалось в наличии, то они помещались в любые попадавшиеся под руку железнодорожные транспортные средства. Солдаты перевозились и в роскошных пульманах, и в старых вагонах, которые в течение долгого времени стояли в депо, а теперь их выкатили оттуда для срочной переброски войск.
В течение пяти дней я занимался этим делом. Рано утром 12 декабря зазвонил телефон, связывающий меня по прямому проводу с военным министерством в Вашингтоне. Я поднял трубку, и кто-то спросил: "Это ты, Айк?" "Да", — ответил я. "Шеф говорит, чтобы ты взял самолет и сразу же вылетел сюда. Скажи своему начальнику, что официальный приказ последует позднее". (Шеф — это генерал Маршалл, а человек на другом конце провода — полковник Уолтер Смит, который позднее стал моим близким другом и начальником штаба в течение всей кампании в Европе.)
Это явилось для меня тяжелым ударом. Во время Первой мировой войны все мои отчаянные попытки попасть непосредственно на фронт потерпели неудачу по причинам, казавшимся мне недостаточно обоснованными, разве что все они сводились к "приказу военного министерства". Я надеялся, что в любой новой войне мне удастся остаться непосредственно в войсках. Получив приказ выехать в город, где я уже служил в общей сложности восемь лет, я подумал, что фактически опять повторится мой опыт Первой мировой войны. С тяжелым чувством я позвонил жене, чтобы она собрала мне чемодан, и через час уже находился в пути.
Возможно, мне приказали прибыть в Вашингтон, думал я, из-за того, что я недавно служил на Филиппинах. В течение каких-нибудь нескольких часов после удара по Перл-Харбору японцы предприняли воздушное нападение на Филиппины, в результате которого наши и без того слабые военно-воздушные силы практически были парализованы. Филиппины стали тем местом, на котором сосредоточилось внимание официальных кругов и общественности, и генерал Маршалл, несомненно, хотел иметь в своем штабе какого-нибудь офицера, знавшего обстановку на этих островах и состояние филиппинской армии, становление которой было на полпути прервано войной.
