Хайнц Прюллер. - История Больших Призов 1972. Год Фиттипальди.
Вечером Петерсон задумчиво сидел в грузовике, его невеста Барбро плакала, когда узнала о несчастье. Лауда, Гетин и Штоммелен посетили Марко в клинике. Луис Стэнли хотел привезти на самолете английского специалиста, Marlboro держала самолет, готовый взлететь по первому требованию, а Стюарт обещал любую помощь при доставке врачей. В понедельник из Граца в Клермон-Ферран вылетела Ирми Марко. Когда я позвонил в клинику, чтобы поговорить с лечащим врачом, коммутатор автоматически переключился на пациента, несмотря на то, что тот нуждался в строжайшем покое. Голос Хельмута звучал уныло, серьезно, но не безнадежно: "У меня бешеные боли, но врачи говорят, что операция прошла хорошо".
Профессор Солер многократно заверил Хельмута и Ирми, что все должно быть в порядке, что он снова сможет нормально видеть и даже участвовать в гонках - и уже в первую неделю играл с Марко в настольный теннис. В хорошем настроении Хельмут вернулся в Грац и уже размышлял, каких друзей навестит вечером, но уже на плановом обследовании узнал, что немедленно должен будет остаться в госпитале. Он был ужасно расстроен, отказался есть и потерял пять килограммов. Он только лишь хотел домой и был на самом деле временно отпущен для того, чтобы набраться сил для новой операции. Марко должен носить темные очки, "гипсовую повязку для глаза", как он говорит. Каждые полчаса ему нужно закапывать глазные капли. Ему понадобится "целый месяц, чтобы снова научиться разливать чай" - и, прежде всего, очень много терпения.
В своем доме, оборудованном с исключительным вкусом, бывшем первоначально гаражом его родителей, Марко постепенно вновь обретает радость жизни. В гостиной висят картины Фукса [Фукс Эрнст (р. 1930), австрийский художник, один из лидеров новой волны символизма - или "фантастического реализма".] и Хундертвассера [Хундертвассер Фридрихсрайх, (наст. имя и фамилия Фридрих Стовассер) (1928-2000), австрийский художник, самобытно соединивший абстракционизм со стилем модерн.], потому что Хельмут и Ирми - большие любители искусства. В кабинете стоят многочисленные кубки, на письменном столе лежат стопками уже подписанные почтовые карточки для автографов. Марко получает очень много почты от фанатов, и письма почти от всех пилотов Гран-при. Он говорил поначалу: "Если я слишком много читаю, то начинает болеть голова. Это естественный предупреждающий сигнал".
Шестью неделями позже Клермон-Феррана врачи отпустили его на один день. Хельмут на самолете полетел на тренировку в Цельтвег и с воздуха удивился, "как закручивается первый поворот, который мы проходим на полном газу", а внизу, в паддоке, замечает "впервые, насколько громкими являются гонки. Это ужасно". Он "странно чувствует себя после того, как прошло какое-то время: с одной стороны, очень хорошо, что я не должен теперь давать полный газ, с другой - очень жаль, что механики суетятся вокруг, а мне нечего делать. Ты говоришь с кем-то - и вот он уже убегает, потому что там опять не хватает прокладки из губчатой резины или еще чего-нибудь". Позднее Марко начнет работать менеджером в "Формуле Ford" и журналистом и покажет себя на этом поприще исключительно умелым.
Тим Парнелл часто звонит ему и обещает: "Когда бы ты ни захотел получить машину на какой-либо трассе, чтобы попробовать себя - она будет там". И это он полагает искренне и честно, подтверждает гоночный директор почти умоляющим детским голосом. Настроение Марко - продолжать гонки или сдаться - поначалу все время менялось. Почему ни один гонщик после аварии не уходит добровольно, объяснил мне однажды Стюарт: "потому что в большинстве случаев он в момент аварии не чувствует боли. Очень часто сильные боли потом, но не при самой аварии". Это предложение не должно включать страшные секунды Клермон-Феррана. И, если Андретти, спасенный в 1969 году в Индии из горящего Lotus, полагал: "Ничто, абсолютно ничто не сравнится с болью от ожогов", то не справедливо ли аналогичное для жертвенного пути, который пришлось пройти Марко?
Более счастливые вынесли из Клермон-Феррана урок: GPDA, в которой Эймон занял пост директора, освобожденный Боннье, письменно потребовала от всех организаторов обезопасить их трассы от оползней и выброса камней.
Брэндс Хэтч: И снова Фиттипальди
"После каждой гонки я плохо сплю", - однажды рассказал мне Стюарт, - "поэтому всегда стараюсь тем же вечером добраться до дома. Если уж спать плохо, то лучше в своей постели". После французского Гран-при Джеки уже в 22:30 был в своем Клейтон-Хауз, потому что в понедельник на 9 часов утра уже был запланирован отлет для участия в гонке Кан-Ам в Роад Атланте. Но еще до полуночи Джеки проснулся от боли: язва желудка снова открылась. По телефону он сообщил о своем отказе Goodyear и McLaren и поплелся к врачу.
Когда принесли английские газеты, Джеки с удивлением прочитал, что репортажи о гонке начинались не с его победоносного возвращения, а с невезения Эймона. Исключением стала только статья Дэвида Бенсона в Daily Express, но у этой газеты со Стюартом договор. "Ни один журналист не понял, что это была одна из моих самых лучших и самых легких гонок", - пожаловался мне Джеки. Друг Бенсон рискнул поставить при соотношении 150:1 у одного английского букмекера на то, что Стюарт победит в Клермоне, в Брэндс Хэтче и станет чемпионом мира. Ставка: 100 фунтов. Так что Стюарт может сделать Дэвида богаче на 15 000 фунтов, что составляет почти миллион шиллингов. Но так трудно угодить всем: по сценарию Алистера Маклина в Брэндс Хэтче он должен сойти, "потому что он нам нужен в боксах" - и, как назло, именно сейчас, когда Фиттипальди лидировал по очкам 34:21.
В Роад Атланте гонялись без Стюарта… для McLaren это был черный день. На третьем кругу Ревсон остановился на трассе, чтобы отремонтировать электрику. На трамплине Халм потерял аэродинамическую тень одной из Porsche-Turbo, сцепление с трассой и, как будто ударом кулака, у него оторвало передний обтекатель. "М20" (машина, которую демонстрировали в Гудвуде) перевернулась, проскользила 400 метров на дуге безопасности и случайно остановилась прямо перед Ревсоном. Тот отреагировал мгновенно и вытащил лишившегося сознания Халма из под обломков еще до того, как они вспыхнули.
Денни хорошо встряхнуло, и в течение следующих недель он не мог избавиться от тягостных симптомов: "Машина вдруг стала реагировать быстрее меня. Я больше не могу ее настроить, и каждую трассу приходится учить заново, потому что я потерял свое чувство баланса. Оно медленно возвращается". На волнистой, ухабистой трассе Брэндс Хэтч Денни выбыл из числа претендентов на победу. Джек Брэбэм оставался единственным пилотом, который выигрывал здесь не на Lotus. Это всегда была трасса для Lotus, а в 1972 даже больше чем когда-либо до того. Деловые партнеры Чепмена купили всю гонку и официально назвали ее "John Player Grand Prix", отсутствовали только сыновья [Имеется в виду полное название сигаретного концерна - "John Player and sons", то есть "Джон Плейер и сыновья".].
