Лев Разумовский - Моя коллекция
— Дядя Лева! А мама не позволяет подходить к Белянке…
— А мы и не будем подходить. Мы будем тут сидеть и лепить. За тот камень не ходи.
Пауза. Колька думает.
— А если она на нас полезет?
— Ну так нас же двое! Я с тобой не боюсь!
Он медленно поворачивает ко мне голову — во взоре и в оттопыренной нижней губе изумление. Потом переводит взгляд на Белянку. Силы врага устрашающи.
— Я ей как дам по морде! — говорит он не очень уверенно.
— Как же ты дашь ей по морде?
— А кирпичом! — кровожадно говорит Колька. — По морде!.. У них морда, у коров и у лошадев.
На лужайке тепло, светло и зелено. Трава пахнет сладко и как-то особо, по-летнему. Белянка хорошо позирует, она медлительна и ленива, красивые карие глаза ее то косятся на нас, то закрываются белыми ресницами от мух. Она жует и дремлет.
Колька между тем вооружается. Он натаскал и сложил около моих ног целый арсенал: кучу щепок, обломки кирпича, камешки. Притащив откуда-то ржавую проволоку, Колька машет ею над головой, рассекая воздух, и вызывающе кричит в сторону Белянки. Помахивая хвостом, она поворачивается задом.
Между тем проволочный каркасик у меня в руках постепенно обрастает пластилином. Появляется тело Белянки, ноги, морда. Маленькая коровка быстро набирает объем. Солнце ярко освещает мою натуру, бабочки гоняются друг за другом, теплый ветерок приятно дует в спину.
Колька — весь внимание. Щербатый рот его открыт. В грязных кулаках зажато по камню.
— Дядя Лева, это вы Белянку хочете вылепить? — вежливо спрашивает он.
— Белянку.
— И рога сделаете?
— И рога.
— И хвост?
— И хвост.
— А где же у нее подойник?
— Какой подойник?
Колька озабоченно смотрит на пластилиновую корову, потом на живую, потом на меня.
— А вот тут! — Колька тыкает пальцем в брюхо пластилиновой коровы.
— Колька, это называется вымя! Я его обязательно вылеплю.
В это время на луг неторопливо выходит черная коза. Направление Колькиных мыслей моментально меняется.
— Дядя Лева, а кто сильнее — корова или коза?
— Корова.
— А корова может козу съесть?
— Нет, не может.
— Почему? Шкура плохая?
Коза на самом деле какая-то ободранная и неаппетитная.
Колька бросается за бабочкой и, увлекшись, забегает за заветный камень в Белянкин круг. Белянка, пощипывая траву, меняет направление и идет к Кольке. Он шарахается в сторону, мчится к своему арсеналу, хватает железный прут и замахивается. Белянка поворачивается и уходит к дальней части луга. Там она останавливается и неожиданно, подогнув ноги, ложится.
— Ага! Испугалась! — радостно кричит Колька. — А то я бы ей как дал!
Белянкин отдых не входит в мои планы. Я встаю, подхожу к ней, берусь за веревку, намотанную на рога, и поднимаю корову. Оборачиваюсь. Колька застыл на месте.
— Дядя Лева! Она же вас забодает!
— Не забодает, Коля. Она хорошая.
Пауза.
— А вы ее за морду можете потрогать?
Я трогаю мягкую Белянкину морду, отгоняю мух, глажу уши.
— И за рога можете?
Трогаю за рога. Колька потрясен моим героизмом. Рожица его наморщилась, он стоит в отдалении и усиленно думает. Я жду очередного задания.
— Дядя Лева, а за хвост можете?
Трогаю.
— А за имю?
— Что?
— За имю можете потрогать?
Я сажусь от смеха на траву, а страшная Белянка шумно обнюхивает мою голову.
— Вымя, Колька. Вы-мя! И кто только тебе передние зубы вышиб? — спрашиваю я, усаживаясь на стул.
— А это я об дверь, — говорит Колька, жуя травинку. — Мама очень ругалась. Дядя Лева, а кто сильнее: корова или некорова?
За забором соседней дачи вырастает вихрастая голова. Это Сашка — Колькин приятель, с которым он каждый день дерется.
— Колька! — кричит он. — Чего там дядька делае-е-ет?
Колька немедленно соображает, какую он может извлечь из меня выгоду.
— А в игру примете, тогда скажу-у-у…
— Приме-е-ем!
— Корову лепи-и-и-ит!
За забором появляются еще три головы, потом свешиваются ноги, и скоро я окружен стайкой загорелых мальчишек. Колька чувствует себя гидом в музее, объясняет, показывает. Мальчишки смотрят недоверчиво и неодобрительно.
— Глаз-то и нету! — замечает один. — Будете вылепливать?
— Буду.
— А почему не гладкая?
— Так надо! — важно объясняет Колька.
— А потом чего с ней делать будете? — спрашивает старший, худенький мальчишка с раскосыми и очень синими глазами.
— А ничего. На полку поставлю.
— Пошли, ребята, — говорит худенький. — Мы там будку сделали.
— Дядя Лева, я пойду к Сашке, — говорит Колька, — а стул вы сами понесете домой. Ладно?
Мальчишки мчатся к забору. Вдруг Колька останавливается и решительно возвращается ко мне.
— Ты чего? — спрашиваю я.
Колька молча хватает железный прут, сует в мою руку и, смотря мне в глаза, говорит негромко и очень серьезно:
— Если полезет, вы ее по морде! Ладно?
Красная тюбетейка исчезает за забором.
Старожиловка, июль 1957 г.
Голуби
На площади стая синих голубей. Из дверей пивной выходит молодая женщина. На ней вишневое распахнутое пальто, ярко-зеленая косынка, ноги в дорогих капронах и грубых шерстяных носках, вылезающих из грязных туфель. Лицо женщины размалевано: черные накрашенные брови, ресницы, с которых свисает краска, большой ярко-красный, грубо обрисованный рот.
Женщина, пошатываясь, бредет на середину площади, вынимает из кармана половину городской булки, откусывает кусок и, разжевав, выплевывает голубям. Мокрая жвачка падает частично на пальто, частично на асфальт. Голуби, толкаясь, подбирают ее.
Пожилой еврей останавливается и внимательно наблюдает. Потом, обратясь ко мне, склонив голову набок и смешно выпячивая нижнюю, и так торчащую губу, говорит:
«Если бы я был голубь, я бы таки это не ел…»
Стаканчиков
7 мая 1976 года после собрания ветеранов в Союзе художников и получения медали я вернулся домой, и сияющая Танюха сообщила мне, что она «кажется, удачно сменяла квартиру».
— Сейчас придет гражданин смотреть нашу квартиру. Он предлагает трехкомнатную рядом с метро «Петроградская». Вот я записала: 54 метра, удобства все, окна в сад, третий этаж, телефон, два балкона.
— Что он, сумасшедший?
— Не знаю. Он сказал, что едет.
Вариант был настолько ослепителен, что я сразу заподозрил неладное: а) квартира окажется не отдельной, бывало и такое; б) окна упираются в стену; в) дом идет на капремонт.
