Неизвестен Автор - Раиса, Памяти Раисы Максимовной Горбачевой
Раиса Максимовна всегда находила выход из трудных ситуаций, всегда советовала и помогала нам. И вот что важно - все дела, которые она начинала, имели логическое и практическое завершение...
Мы все, кто непосредственно общался с нею, были немножко влюблены в нее. Раиса Максимовна могла подойти к любому и сказать буквально несколько слов, посмотреть в глаза, и от этого теплело на сердце.
На одном из вечеров в Зале Чайковского я представила Раисе Максимовне своего мужа и сына. До сих пор муж и сын вспоминают о том, как буквально минуту-полторы, но совсем не второпях, уделила им Раиса Максимовна. Она умела влюблять в себя людей. Это дано свыше. Настоящие искренность и сердечность невозможно переоценить, это редкий дар. У нее все это было.
Помню, как однажды, после заседания президиума, Раиса Максимовна позвонила Михаилу Сергеевичу. Она подошла к телефону, заговорила с Михаилом Сергеевичем, и глаза у нее загорелись. В ту же минуту нам всем передалось ощущение прекрасной атмосферы искренней любви, счастья, понимания, согласия, которые объединяли двух этих людей и распространялись на всех вокруг.
Мы безгранично благодарны Раисе Максимовне за ту удивительно доброжелательную обстановку, которая благодаря ей царила во время заседаний президиума Фонда культуры. Когда Раиса Максимовна участвовала в заседаниях президиума, все шло как-то легко, даже то, что казалось на самом деле трудным. При обсуждении этих трудных вопросов, которые предстояло решить, Раиса Максимовна говорила: давайте до конца дойдем, посмотрим, и затем сама прослеживала все шаг за шагом. И многое удавалось решить, поддержать, сохранить творческую атмосферу, добиться творческих результатов...
Я безгранично благодарна Раисе Максимовне. Мое сердце переполнено самыми добрыми чувствами к этой прекрасной женщине. Величие и простота - это удел королев. Быть на такой высоте и в то же время оставаться близкой, понятной, делать вместе с людьми добрые и полезные дела - это дар.
Я считаю, что мне эта встреча в жизни очень помогла. В любом возрасте мы все-таки продолжаем что-то черпать друг у друга, чтобы подтянуться, быть чуть похожими в чем-то хорошем, достойном. Мы все, кто общался с Раисой Максимовной, к этому стремились, может быть, даже не отдавая себе в этом отчета.
Начало, истоки нашей деятельности неразрывно связаны с именами Раисы Максимовны Горбачевой и Дмитрия Сергеевича Лихачева. И мы хорошо понимаем, что очень многое в наших сегодняшних успехах определяется той поддержкой, заинтересованностью и пониманием, которые нам посчастливилось получить от этих великих людей.
Сигурд ШМИДТ,
академик РАН, член президиума Российского фонда культуры
Роль Фонда культуры определялась союзом Д.С.Лихачева и Р.М.Горбачевой
С Раисой Максимовной познакомился лично только с организацией Фонда культуры. Ho, конечно, благодаря СМИ имел уже представление о ее внешнем облике и манере держаться и знал о первых впечатлениях Дмитрия Сергеевича Лихачева от общения с ней. Поскольку я начал выезжать за границу еще во второй половине 1950-х годов, когда к советским гражданам относились там с заинтересованной любознательностью и пытались типологизировать первичные наблюдения ("вот они какие в Стране Советов!"), то меня, как патриота своей Родины, к тому же изучающего ее историю и размышляющего о восприятии моих соотечественников и их деяний за рубежом, всегда коробили сразу ощутимые невоспитанность, невежество, трусость, даже стандартность в общении с иностранцами некоторых из них и радовало то, что признавалось привлекательным, позволяло гордиться. На примере председателя Национального комитета историков СССР академика А.А.Губера, с которым доводилось бывать вместе и за рубежом, убеждался в том, как много значит личное обаяние, открытость, эрудиция, уважительное отношение к собеседнику, очевидная для других толерантность. И, простите за обычное в воспоминаниях выпячивание своего "я", особое удовлетворение испытал, когда в 1965 году, после первой поездки в Париж, где выступал с докладами, французы подчеркивали именно то, что был достойным "амбассадором" своей страны. Потому-то мне в последующие годы именно как советскому гражданину было приятно, что мою Отчизну представляет такая красивая и элегантная женщина, такая воспитанная и так живо воспринимающая новое для нее. И осознавал, как это важно для формирования представления за рубежом о современной советской элите и вообще об СССР.
Сначала поведение Раисы Максимовны мог наблюдать как член Правления Фонда культуры на достаточно многолюдных заседаниях, глядя из зала на сцену, где находились члены президиума. Она держалась тактично. Никак не показывая особность своего положения, хотя, конечно, не могла не заметить, что в моменты ее нечастых выступлений, даже реплик наступала тишина внимания и выступавшие вслед за нею иногда ссылались на ее только что произнесенные слова, иногда и не к месту. Существенно было то, что она заинтересованно прислушивалась к тому, что говорили другие. У нее не было покровительственного тона, нередко обидного для других, и - что еще существеннее - не было дежурных фраз, общих слов, вопросы или замечания всегда носили деловой характер. Не позволяла она себе и разговаривать с другими в момент, когда выступали с трибуны. Видимо, такое умение держаться и искреннее внимание к обсуждаемым вопросам импонировали Лихачеву и облегчали председательствование Г.В.Мясникова, которому Дмитрий Сергеевич нередко передавал полномочия ведущего заседание.
Когда стал членом президиума Фонда, начал общаться уже с Раисой Максимовной на его деловых заседаниях и совместно участвовать в обсуждениях. Раиса Максимовна была активной участницей обсуждений, однако проявляла интерес даже к детальным вопросам и обращала внимание на формулировки решений, была деловита. Видимо, даже прилагала усилия к тому, чтобы не выглядеть дамой-патронессой в дни открытых заседаний с приглашением и представителей с мест и прессы. Садилась за общий стол: во главе стола оставались лишь Лихачев с Мясниковым, а во время обеда, который для членов президиума организовывали в комнате на втором этаже, садилась не обязательно рядом с академиком и участвовала в общих разговорах. Она не пыталась использовать свое положение, навязывая свое мнение. Помнится, Раиса Максимовна склонна была к организации Музея-выставочного зала с ориентацией на произведения, кажется, обязательно из всех национальных регионов и как будто могла рассчитывать на поддержку Мясникова. Но некоторые активные члены президиума придерживались иного мнения о назначении выставочного зала. Выяснив это, обсуждение вопроса решили продолжить на следующем заседании. Но когда и в тот раз некоторые с ее предложениями не согласились, она не стала настаивать. И во время последующего обеда не было никаких симптомов ущемленного самолюбия, недовольства. Члены президиума и позднее позволяли себе вольномыслие, полагая это столь же допустимым, скажем, как на заседаниях руководимого Лихачевым в Пушкинском доме Отдела древнерусской литературы, где, случалось, руководитель Отдела, почитаемый как ученый и любимый как человек, иногда оставался со своими суждениями в меньшинстве.
