Юрий Ампилов - На верхней границе фанерозоя (о нашем поколении исследователей недр)
Самое замечательное, что вспоминается о мурманском периоде нашей жизни, это великолепный и разнообразный досуг. Во многом это было возможно потому, что окружающие люди были чрезвычайно доброжелательны и открыты друг к другу, любили общаться и отдыхать вместе. Думаю, что это именно Север так сортирует людей. Ведь в Апатитах было то же самое. И на других «далеких северах» в то время чувство товарищества и взаимопомощи проявлялось в не меньшей степени. Случайные и неискренние люди «с камнем за пазухой» здесь надолго не задерживались. К сожалению, таких взаимоотношений нет ни в Москве, ни на юге России, Там, скорее, определяющим чувством у многих является зависть. Наибольшая радость у человека наступает не тогда, когда у него самого все хорошо складывается (это воспринимается как должное), а когда у соседа, образно говоря, «корова сдохла». А если, не дай бог, у соседа что-то лучше, чем у тебя, то места себе уже не находишь, и кажется, что нет в жизни счастья. Это, конечно, утрированно, но серьезные элементы такого поведения наблюдаются. На севере в большинстве своем люди умеют радоваться чужим успехам и удачам, часто воспринимая их как общие для коллектива единомышленников, потому что так ближе ощущается локоть друга и плечо товарища. Иначе здесь нельзя.
На протяжении последних семи лет моего пребывания в Мурманске моим любимым днем недели был четверг. Объясняется все предельно просто: в этот день после работы мы собирались дружным мужским коллективом и шли в баню. Чаще это была баня № 1 на Комсомольской недалеко от вокзала, А когда она была на ремонте, хаживали и во вторую баню, в конце проспекта Ленина. Особенно все хорошо было организовано в первой бане. Первую половину сеанса парились всухую – по сценарию сауны. Во второй половине начинали подливать и париться с веничками. Причем этот уклад сохранялся годами и никто из вновь прибывающих парильщиков, пытавшихся навести свои порядки, не в силах был его изменить. Это был знак уважения к привычкам, предпочтениям и вкусам друг друга. Каждый мог выбрать для себя подходящий интервал времени в парилке, либо воспользоваться обеими, что большинство и делало. В конце сеанса мы всегда собирали столик с нехитрой закуской и немного «принимали» после баньки, как учил Суворов. Бабушки-банщицы всегда отгораживали нам уголочек как многолетним завсегдатаям. Сейчас, спустя годы, кажется, что на этом свете трудно придумать что-либо более приятное и душевное, чем эти дружеские мужские посиделки после бани за кружкой пива с непринужденными разговорами. Как не хватает этого в сегодняшнем бешеном темпе жизни!
Параллельно было две банных компании. В одну входили Саша Боголепов, два Валерия: Петрикевич и Ковригин, Гриша Кривицкий, Толя Михин, Паша Никитин, Эдик Шипилов и я, а во вторую – Аркадий Мадатов, Миша Гелетуха, Володя Середа. Иногда появлялась еще группа наших: Слава Юсов, Валентин Дойников. Сергей Гудименко. Потом, по мере того как народ стал разъезжаться из Мурманска, все наши компании объединились и переместились во вторую баню, где открылся неплохой пивной бар.
Наиболее грандиозная баня у нас была в канун католического рождества. И хотя католиком никто не являлся, это было наиболее удобное время для нашего традиционного мероприятия, поскольку после этого уже начинались традиционные предновогодние хлопоты как дома, так и на работе. Мы заказывали отдельный большой банный номер на первом этаже, с большим предбанником и бассейном, на несколько часов. Тщательно готовили закуску и напитки. Эта символическая, очищающая физически и духовно предновогодняя парилка была фантастической по своему благотворному воздействию на тело и дух и создавала мощный заряд бодрости и оптимизма на весь следующий год.
Когда я, уже много лет спустя работая в Москве, оказывался в командировке в Мурманске, обязательно старался попасть с ребятами в баню и хотя бы на мгновение почувствовать себя в прошлом чудном времени, Когда трое из нас переехали в Москву, а Гриша Кривицкий подъезжал к нам в командировку, мы собирались сперва в Астраханских банях в Москве, пытаясь воссоздать те прошлые ощущения. Конечно, было приятно попариться и пообщаться, но ничего похожего в чужой обстановке смоделировать не удалось. В Москве, в принципе, нет и никогда не будет той доброй и душевной человеческой ауры, которая еще существует в далеких уголках России.
* * *Чем особенно богато было Кольское Заполярье, так это обилием грибов и ягод в период короткого северного лета. Предприятия в выходные дни заказывали для своих коллективов автобусы для выезда за дарами природы. Весь почти полумиллионный город выезжал в ближние и дальние окрестности для сбора осеннего урожая. И всем этих даров хватало: приезжали с полными корзинами и доверху забитыми коробами. Помню, вдвоем с сыном, приехав на нашем институтском автобусе на 63-й км Печенгского шоссе, за пару часов собрали полные рюкзаки и ведра крепеньких подосиновиков, и складывать их уже было некуда. А до отхода автобуса еще было четыре часа. Пришлось перебрать все, что насобирали, и оставить лишь самые крепенькие и молоденькие, а остальные – просто выложить кучкой на траве. Но через час все емкости опять были заполнены. Тогда пришлось еще раз навести ревизию. Отрезали все ножки и оставили одни шляпки, чтобы место еще освободилось. Все равно потом все быстро заполнилось. Труднее было собирать ягоды: морошку – в начале августа, чернику и голубику – в середине и конце августа, а бруснику – попозже, в первой половине сентября. Причем за брусникой обычно ездили подальше – на Марфу или в сторону Лотты, за 100–120 км от Мурманска. Конечно, мы были привязаны к транспорту, выделяемому институтом. О своей машине как-то не думали. Тогда свой транспорт был не у многих.
У моих родителей своей машины никогда не было, поэтому и я по своему образу жизни к этому не стремился, хотя зарабатывали мы тогда неплохо и могли купить автомобиль. Тем более, что любительские права я получил еще в 10-м классе. Вместо уроков труда у нас было автодело, и перед окончанием школы нам устроили экзамены в ГАИ. Однако для покупки надо было встать в очередь на предприятии и ждать несколько лет. У меня сложился тогда стереотип, что своя машина будет отнимать все свободное время. Надо будет постоянно ее ремонтировать, искать дефицитные запчасти, покупать их у спекулянтов и т. д. Перед глазами был пример моего тестя, который всю жизнь был с машиной и почти все свободное время проводил в гараже. Поэтому стремления к покупке собственного автомобиля не было. Однако один случай в 1989 году все же сделал меня автомобилистом, которым я по сию пору и являюсь.
