Йоханнес Штейнхоф - «Мессершмитты» над Сицилией. Поражение люфтваффе на Средиземном море. 1941-1943
Около ворот фермы стоял штабной грузовик. Между ним и стеной был натянут палаточный брезент. Под ним стояли наши шезлонги. Ворота, очень ободранные, были закрыты и надежно заперты на засов. Взобравшись на верхний брус и подтянувшись вверх, вы могли посмотреть во внутренний четырехугольный двор, окруженный покрытыми черепицей загонами для рогатого скота. Вокруг лежали ржавые сельскохозяйственные орудия. Это была сельская Сицилия, мирное зрелище. Сейчас было время сбора урожая и можно было ожидать увидеть во дворе какую-то деятельность, но люди, скорее всего, в панике бежали, как только ветер донес до них то, что мы собирались делать здесь. Поскольку везде, где мы появлялись, вслед за нами приходили смерть и разрушения.
Фрейтаг и командиры его эскадрилий вместе со Штраденом, Бахманном и Хелбигом собрались в тени тента. Было жарко и безветренно.
– Что известно относительно высадки союзников? – спросил Фрейтаг.
– Мало, – ответил я. – Не намного больше, чем мы сами можем выяснить. Этим вечером я успел перемолвиться с генералом несколькими словами прежде, чем линия была перерезана. Он сказал о воздушном десанте и действиях парашютистов в районе Аугуста – мыс Пассеро – Джела. Вы знаете его спокойную, отстраненную манеру, с которой он рассматривает и оценивает ситуацию, вид которой привел бы любого другого к нервному срыву. Но этим вечером его голос звучал раздраженно и напряженно, когда он говорил: «Мы ведем невероятный заградительный огонь…» Затем связь оборвалась.
– Славная ситуация, – прокомментировал Фрейтаг.
– Бахманн, сообщите мне, пожалуйста, когда заправят все самолеты. Сколько приземлилось?
– Двадцать четыре, господин майор.
Двадцать четыре. И сколько из них были пригодны для полетов? 1-я группа осталась в Шакке. Гёдерт должен был взлететь оттуда на рассвете, чтобы атаковать десантные суда около Джелы, и сразу же перебазируется на наш передовой аэродром, если станет невозможно оставаться в Шакке.
Накануне вечером мы все собрались в гроте, что стало нашей традицией после начала воздушного наступления союзников. Толстяк организовал в нем импровизированную кухню, и теперь мы поглощали здесь наши однообразные ужины.
Последние немногие разведывательные полеты показали присутствие многочисленных военных кораблей всех размеров в гавани Валетты и вокруг острова. Вместе с мощными бомбардировками и беспрерывными полетами вражеских разведчиков это указывало на неизбежную высадку десанта.
К полуночи с моря с необычной интенсивностью начали стрелять пушки. Взрывы сотрясали пол и крышу грота. Пробудившись от глубокого сна, мы лежали с открытыми глазами на наших раскладушках, все мы знали, что началась финальная стадия.
Зазвонил телефон: сначала отделение радиоперехвата на горе Эриче сообщило, что переговоры на радиочастотах союзников приняли невероятные размеры. Но было очевидно, что люди, которые передавали приказы, информацию и предупреждения друг другу и говорящие со своими офицерами управления на земле, не были командирами бомбардировочных и истребительных эскадрилий, с которыми мы были уже знакомы, а были полностью вновь прибывшими, с чьими эскадрильями и крыльями до настоящего времени мы не сталкивались на Средиземноморье.
Затем на связь вышли командный пункт, взвод радиосвязи и, наконец, 1-я группа из Шакки, и вся эта информация, складываясь, формировала картину сражения, в котором союзники погрузились на корабли с намерением взять штурмом крепость Европа.
Обитатели грота лежали неподвижно, ожидая, когда серая муть рассвета заставит их подняться с кроватей, чтобы готовиться к дневным вылетам. Их глаза всякий раз были прикованы к моим губам, когда я говорил по телефону с командным пунктом или получал сообщения от радиовзвода, чтобы знать, как развивается ситуация. Затем они вполголоса обсуждали, или, достав из наколенных карманов карты, показывали Джелу, например, или Сиракузы, или водили пальцами по побережью в районе Ликаты.
Мы встали, когда первые лучи рассвета начали пробиваться через арку в стене. Прежде чем мы прошли через нее к грузовикам, чтобы ехать на аэродром, гауптман Кегель сообщил задание на день:
«Утренняя разведка плацдарма около Джелы. Разведка районов моря, простирающихся к Мальте, Пантеллерии и Тунису. Перехват приближающихся бомбардировщиков. Полеты начать после перебазирования на передовую взлетно-посадочную площадку».
– Командира к телефону!
Застонав, я встал и по ступенькам поднялся в штабной автомобиль. Внутри было невозможно выпрямиться без того, чтобы не удариться головой о крышу.
На карте, которая покрывала стол у окна, пестрело множество красных стрелок, направленных с юга и востока к южной части острова. Они показывали движение клещей, которые позволяли противнику, пользовавшемуся превосходством в воздухе и на море, свободно отрезать южную оконечность острова.
– Господин майор, мы обнаружили большое формирование стратегических бомбардировщиков, приближающееся с юго-запада. – Звонок был с командного пункта на горе Эриче. – Если вы немедленно взлетите, то встретите их, когда они будут пересекать побережье.
– Спасибо – мы взлетаем. Я свяжусь с вами снова, когда мы будем в воздухе.
Пилоты, стоявшие около грузовика, слышали мой ответ и были готовы идти. Водители завели свои двигатели.
«Тяжелые бомбардировщики приближаются со стороны Пантеллерии», – объявил я. Не было никакой потребности в предварительной информации к словам «быстрый взлет». Это понималось без слов. Все поспешили к автомобилям, застегивая спасательные жилеты, набивая сигнальными патронами карманы в нижней части ног своих комбинезонов и обмениваясь замечаниями по поводу взлета.
Хорошо тренированное подразделение всегда взлетало в определенной последовательности, которая отрабатывалась многократно, для сохранения управляемости взлета, сбора в воздухе и отправки всего формирования. Когда наши эскадрильи были рассеяны вокруг круглого аэродрома, – а большинство наших аэродромов, за исключением передовых взлетно-посадочных площадок, имели такую форму, – взлет управлялся визуально видимыми сигналами в виде ракет «Вери», выстреливаемых с мест рассредоточения эскадрилий. Не всегда можно было строго придерживаться обычной последовательности, и во время быстрого взлета самолеты уже с поднятыми хвостами часто участвовали в необдуманных гонках на земле. Случайный зритель, впервые являясь свидетелем этой сумятицы, мог бы от страха закрыть глаза, но внимательное наблюдение бы скоро показало, что в целом это своеобразная комбинация тренировки, интуиции и опыта. В России эскадрильи «Пе-2» нередко незамеченными подходили к аэродрому, потому что одно из наших передовых отделений воздушного наблюдения в тот момент вместе с пехотой перемещалось на новое место. По причине этого мы ускорили взлет, в котором, конечно, каждый хотел принять участие, во-первых, потому что стремился сбить противника, а во-вторых, потому что, даже в России, каждый чувствовал себя более в безопасности в воздухе, нежели на земле. Очевидно, что воздушный бой на Восточном фронте был не более чем безопасной игрой по сравнению с этим адом, но, с другой стороны, он тоже мог приносить некоторые неприятные потрясения.
