Д. Рейтц - Коммандо. Бурский дневник бурской войны
Приблизительно половина мужчин согласилась на это, но другие отказались. Они сказали, что де ла Рей сам нуждался в лошадях, и, с приближением зимы, они предпочли бы уйти на север по горной цепи, потому что климат там теплее. Мы с братом тоже решили пойти на север, хотя и по другой причине. У меня не было лошади, он тоже мог лишиться ее в любой момент, поэтому мы решили найти нашего отца и рассчитывали достать лошадей у него, после чего готовы были вернуться на юг.
Все это мы обговорили с Нагелем и он отпустил нас в тот же день, поскольку был разумным человеком и понимал нашу правоту. Мы попрощались с ними, и скоро все они пропали за поворотом ущелья. С ними были француз де Гурвиль, два сына нашего покойного командира Алана, Фред Хэнкок, мой старый Блумфонтейнский однокашник, и многие другие друзья и товарищи, ни одного из которых я больше никогда не видел.
Я думаю, скорее всего они были выслежены и взяты в плен или убиты прежде, чем смогли получить новых лошадей, поскольку, как потом оказалось, их надежды на получение лошадей от генерала де ла Рея были нулевыми, так как сам он не имел ни одной лишней лошади.
Мужчины, которые пошли на север, теперь двигались по горам, некоторые верхом, большинство пешком, и таким образом АКК прекратил свое существование.
Мы с братом не торопились, поэтому той ночью остались отдыхать среди валунов.
Мой отец был где-то в районе Лиденбурга, на расстоянии в триста миль — нелегкая поездка с единственной лошадью на двоих, но мы рассчитывали, что, по очереди верхом и пешком мы в конце концов доберемся туда, и отец, как член правительства, достанет нам лошадей.
На следующий день мы загрузили наше снаряжение на лошадь и спустились на северную сторону Магалисберга в большую долину, которую мы пересекли с Бейрсом ночью, когда нашли сгоревший караван.
Мы достигли подножия гор днем, к этому времени люди из АКК, ушедшие раньше нас, уже скрылись из виду, оставив нас одних в широком ущелье. К вечеру, однако, мы набрели на запряженный волами фургон, который был спрятан в кустах и принадлежал смелой старой бурской леди, которая сказала нам, что она держит путь в бушленд. Ее муж сражался вместе с де ла Реем, и, поскольку англичане опустошали страну на западе, она погрузила свое имущество на фургон, и, оставляя ферму на произвол судьбы, пересекла Магалисберг со своими детьми и пастухом из местных. Она сказала, что идет прямо на север, и предложила проехать с ней. Поскольку это спасло бы нас от утомительного пешего похода, мы помогли запрячь волов, и были вне себя от радости от такой удачи. Прежде, чем мы успели далеко отъехать, я вспомнил, что забыл мои седельные сумки, там, где мы остановились тем утром, спускаясь с горы: этот небольшой случай, изменил для меня весь ход моего дальнейшего участия в войне.
Седельные сумки были редки и дороги, и кроме того, в моей была соль, которую я неделей ранее нашел на заброшенной ферме, поэтому мы решили, что мой брат будет продолжать ехать в фургоне, а я на его лошади вернусь в ущелье, чтобы найти сумку. Мы думали, что я догоню их на следующий день, и, оставив брата в фургоне, я поскакал на его «бесплатной» к горам.
К тому времени, когда я достиг места, где я оставил свои вещи, стемнело, поэтому я развел костер и провел ночь там же. На следующий день, когда я растреноживал лошадь, она укусила меня за руку — верный признак того, что она была не в себе, так как обычно она была ласковой, но я оседлал ее и поехал вниз. На полпути к долине в ее ноздрях появилась пена, что было верным признаком болезни. Я заметил пустой дом и завел ее туда, чтобы она была вы тени — единственное средство, которое было в моем распоряжении, но менее чем через час она была мертва.
Я мог просматривать дорогу на север на десять миль или больше, фургона видно не было, и, поскольку солнце припекало, я решил отдохнуть в доме, пока не станет прохладнее, перед тем как идти на поиски моего брата.
Сельский дом, очевидно, использовался как место сбора и база английских поставщиков на дороге между Рустенбургом и Преторией, потому что все вокруг было завалено пустыми консервными банками, а полы в комнатах были покрыты окурками и прочим мусором. Осматривая комнаты в поисках прохладного места, я нашел нераспечатанную пачку газет. Я не видел ни одной газеты за последние девять месяцев, поэтому стал их читать. Я впервые узнал, что королева Виктория скончалась, в Китае идет война, а лорд Робертс заменен лордом Китченером, и о многих других событиях, которые происходили в мире. Больше всего меня заинтересовало сообщение о бурском коммандо, которое проникло далеко вглубь Капской колонии, и я решил пойти и найти его.
Не очень ясно было, как я должен был это сделать, поскольку до Капской колонии было много сотен миль, и я был один и без лошади. Но я уже все решил и, оставив мысль о том, чтобы догнать брата, взвалил седло на плечи, взял в одну руку винтовку, а в другую котелок и пустился в дальний путь.
Поскольку я тащился по той же дороге, по которой приехал, облака пыли, поднимавшиеся в направлении Претории, предупредили меня о приближении английского отряда, поэтому я спрятался в кустарнике и там провел ночь. Перед рассветом я снова подошел к подножию Магалисберга у старой фургонной дороги и встретил здесь пятьдесят человек из Рустенбурга, которые подошли туда накануне вечером. Они были безлошадны как и я вследствие эпидемии, и ввиду приближения англичан мы решили спрятаться в горах.
Поднявшись на небольшое расстояние, мы могли следить за передвижениями солдат, которых, как мы посчитали, было около трех тысяч, с орудиями и большим обозом, и двигались они в нашем направлении. Мы спустились в высоты в ущелье и там притаились, но погода испортилась: в течение восьми дней шел дождь, а у нас не было никакого убежища, кроме нависающих скал. Дрова было найти невозможно, поэтому мы питались только бильтонгом и не имели горячей пищи.
Мы не могли спуститься с горы, потому что разведчики сказали нам, что в пределах досягаемости не было ни одного дома или сарая, который не был бы занят англичанами, укрывшимися от непогоды. Сознание того, что наши противники так хорошо устроились, усиливало наши страдания — ведь каждый раз, когда туман рассеивался, мы видели дым, поднимающийся над каждым окрестным домом.
Когда дождь прекратился, после этой ужасной недели мы с нетерпением наблюдали за тем, как войска уходят, а затем поторопились спуститься на северную сторону гор, чтобы занять несколько ферм, которые они освободили.
Мои ботинки тем временем сгнили, а я должен был спускаться по острым камням босиком. Мои ноги так распухли и покрылись язвами, что должен был в течение двух недель пролежать под навесом для сушки табака, куда меня принесли. Мужчины были добры ко мне, один старый сапожник прошел двадцать миль, чтобы принести кусок кожи, из которой он сделал мне пару сыромятных сандалий, который долго мне прослужили.
