Валерия Ничик - Феофан Прокопович
В 1726 г., уже после смерти Петра I, на основании доноса и материалов, представленных Маркеллом Родышевским, в тайной канцелярии разбиралось дело по обвинению Феофана в еретизме. Маркелл, который, по словам И. Чистовича, «преследовал и мучил Феофана с изумительной настойчивостью, с самоотвержением почти фантастическим» (127, 155), готовил против него новый донос. За спиной Маркелла стоял Георгий Дашков, один из претендентов в патриархи. Его поддерживали Д. М. Голицын и другие представители родовой аристократии. Последние добивались устранения Прокоповича с политической арены. Против Феофана при их поддержке сочиняются пасквили, подметные письма, в том числе и подложное письмо, написанное будто бы римским папой Бенедиктом (см. 111). Об этом же свидетельствует и такой документ, как «Критические замечания на печатные переводы и сочинения архиепископов Гавриила Бужинского и Феофана Прокоповича» (95), который предшествовал преданию церковному суду Бужинского и новому туру слушания дела о еретизме Прокоповича в тайной канцелярии.
Защищая петровские реформы, направленные на подчинение церкви государству, искоренение монашества, секуляризацию монастырских имений, Прокопович пишет ряд произведений, а также развивает эту тему в своих «Словах». Отражая обвинения в еретизме, он выдвигает против своих противников из церковного лагеря более страшное обвинение в подрыве мощи государства, в посягательстве на царскую власть, в организации антиправительственных фракций и заговоров. Последними он буквально запугивает монархов и их министров и благодаря этому держит их под своим влиянием. Одновременно он ведет борьбу против восстановления патриаршества. В этой борьбе наряду с разными политическими ходами он использует и такое оружие, как сатиру. Среди найденных нами неопубликованных латинских стихотворений Феофана Прокоповича две эпиграммы и сатира посвящены острому осмеянию претендента в патриархи Георгия Дашкова, который надеялся получить это место, раздаривая коней из своего завода. По тонкости, остроумию, глубине и язвительности нападок на представителя духовенства эта сатира заслуживает быть причисленной к лучшим антиклерикальным произведениям начала XVIII в. Напомним, что «добрым пастырем стада кобыл» Дашков называется и в другом произведении того времени — «Молотке на „Камень веры“», эта же тема используется для осмеяния Дашкова и в сатирах Кантемира.
Естественно, что в период господства верховников Прокопович в силу своего положения не мог открыто выступить против «Камня веры». Поэтому он избирает для его критики другие средства. С одной стороны, внутри страны он ведет анонимную критику, выступая от лица проживающего в России протестанта. Так написан и памфлет «Молоток на „Камень веры“» (61), и «Отяготительные обряды римской и греческой церкви» (30). С другой стороны, он переносит полемику против «Камня веры» за границу. Об оперативности его действий свидетельствует то, что уже в майском номере «Лейпцигских ученых актов» за 1729 г. появляется разбор этого сочинения Яворского, изданного в 1728 г. К концу этого же года в Йене выходит книга, посвященная критике «Камня веры», написанная И. Ф. Буддеем в форме письма к другу, проживающему в Москве (130). Никто не сомневался в том, что «другом, проживающим в Москве», был Феофан.
Более того, Лопатинский прямо заявлял, что автором рецензии и книги является не кто иной, как сам Феофан. Возможно, что он был недалек от истины: факты, материалы, первоначальный текст, вероятно, посылались Буддею Феофаном. Это подтверждает и изучение писем Прокоповича, из которых видно, что после напечатания «Камня веры» он направил в Йену жившего в его доме ученика Алексея Зеньковского. Вскоре после его возвращения и появилась упомянутая книга. Прокопович привлекал для критики книги Яворского и других видных ученых-протестантов, в частности Иоганна Теодора Яблонского, Иоганна Христиана Маке.
Православные богословы-ортодоксы вынуждены были отвечать на критику. При поддержке Д. М. Голицына Ф. Лопатинский пишет «Апокрисис или ответ на писание ответное Франциска Будеа к некому другу, на Москве живущему о лютеранской ереси на книгу блаженныя памяти преосвященнейшего Стефана Яворского митрополита Рязанскаго и Муромскаго, нареченную Камень веры, напечатанное в Иэнне лета 1729» (96).
В развернувшейся дискуссии наряду с основным вопросом об отношении государства к церкви и древнерусскому благочестию (почитанию икон, мощей, призыванию святых, соблюдению постов и т. д.) рассматривались и другие вопросы, вытекающие из основных, в том числе и об отношении к еретикам и иноверцам. Если представители староцерковной партии относились к ним нетерпимо, то государство, испытывающее потребность в притоке иностранных специалистов, в купцах и заводчиках, среди которых было немало раскольников, не могло разделять этой нетерпимости. Здесь интересы церкви и государства существенно расходились. Прокопович безусловно отстаивал интересы государства.
Считая наиболее действенным методом против раскола просвещение и убеждение, Прокопович вел переписку с некоторыми его представителями, в том числе и Семеном Денисовым, ответные послания которого сохранились (см. 81, 61–69).
Если раскол представлялся Прокоповичу следствием невежества простого народа, требующего просвещения, и он призывал к терпимости по отношению к его представителям, то церковную оппозицию он считал возможным преследовать всеми доступными тогда средствами. В его глазах ее сторонники были прежде всего государственными преступниками, ибо, защищая самостоятельную власть церкви, они покушались на верховенство государственной власти, а настаивая на возврате монастырских имений, пытались присвоить государственное имущество, необходимое для содержания армии, флота, просвещения. К тому же они были его личными врагами.
Детальное исследование последующей борьбы Феофана с представителями церковной оппозиции, в том числе и решиловского дела, связанного с выявлением автора пасквиля на Феофана и подметного письма от имени папы, дано в работах И. Чистовича (126; 127). Как показывают материалы этого дела (хранящиеся в ЦГАДА и сейчас уже трудно поддающиеся чтению), в основном оно было направлено против сторонников восстановления власти патриарха, защитников монашества, монастырских имений, церковной старины (104; 105). Вместе с тем в связи с этим делом погибло и подверглось тяжелым репрессиям немало ни в чем не повинных людей.
Учение Прокоповича о государстве, исходящее из понятий естественного закона, общественного договора, всенародной пользы, философа на троне, представляло собой просвещенно-абсолютистский вариант теории естественного права. Оно отражало и теоретически обосновывало объективно происходящий в России процесс превращения самодержавия, ограниченного властью бояр и церкви, в абсолютную монархию. Направленное против верховенства власти бояр и церкви, т. е. против наиболее значительных сил феодализма, это учение имело прогрессивное для своего времени значение, выражая также ряд требований, соответствующих интересам всех прогрессивных сил русского общества того времени. Однако с ростом царского абсолютизма, с усилением крепостного гнета, развитием освободительного движения прогрессивные русские мыслители освобождаются от иллюзии о философе на троне, направляющем Россию к всеобщему благоденствию. Уже в 60–80 годах XVIII в. в нашей стране появляются критики теории естественного права, осуждение царского деспотизма, антикрепостнические идеи. Они обнаруживают тенденцию к перерастанию в теорию народной революции, что наиболее полно и ярко выступает в сочинениях А. Н. Радищева.
