Александр Свечин - Искусство вождения полка (Том 1)
Непосредственно севернее Благодатного находились следы позиции трех поспешно снявшихся германских батарей — брошенный зарядный ящик, передок, клетки со снарядами, обозначавшие расположение каждого орудия, какая-то повозка, телефонное имущество, треноги с цейссовскими биноклями, несколько убитых артиллеристов и лошадей. За артиллерийской позицией окоп был занят, и из него раздавались выстрелы в сторону немцев. К окопу вел знакомый мне ход сообщения. Я спешился, оставил разведчиков в Благодатном и пешком, быстрым ходом, достиг окопа. В нем оказалась 9-я рота прапорщика Ходского. Против него немцы уже ушли в свои старые окопы, находившиеся в 700 шагах, и вели ружейный и пулеметный огонь. В промежутке между окопом Ходского и Дукштами и впереди были разбросаны 12 пушек и гаубиц и довольно много зарядных ящиков. Орудия были надеты на передки, и тут же валялись застреленные лошади; немецкий дивизион, запоздавший сняться с позиции, должен был отходить через узкий проход в проволочном заграждении, сделанный им утром, когда он выезжал вперед, и здесь был накрыт ружейным огнем; все же немцам удалось протащить через линию проволоки большую часть орудий и здесь они их бросили. Судя по тому, что далеко не по шестерке лошадей лежало убитыми возле каждого орудия и зарядного ящика, надо было думать, что под сильным ружейным обстрелом в следовавшем в колонне по-орудийно дивизионе наступил момент паники, головные орудия остановились из-за отдельных убитых лошадей, ездовые обрубили постромки и частью ускакали; иные артиллеристы честно старались спасти свои орудия и ящики, и наиболее удаленные орудия были дотащены до середины расстояния между нашими и немецкими окопами. В м. Дукшты в это время несомненно находились наши стрелки; можно было различить отдельные группы наших стрелков, подходивших к Дукштам с юга; но там по-видимому имелись и немцы и раздавались характерные для ближнего боя вспышки нервного ружейного огня. Вправо от окопа Ходского все было тихо и спокойно.
Прапорщик Ходский на мой вопрос, не он ли захватил батарею, скромно ответил, что он их не брал, а его рота обстреливала их издали — и на позиции, и когда они пробовали уйти. При его движении от Левиданы до Шавлишек он встречал только небольшие группы немцев, сопротивление коих его почти не задержало; вправо от него нет никого; он оторвался от других рот своего батальона, которые ввязались в бой у д. Гени, в 2,5 км позади. Настроение в роте Ходского было высоко праздничное: стрелки целовались, хохотали, острили; на посвистывавшие пули никто не обращал ни малейшего внимания; я обнял Ходского, похлопал по плечу самых задорных, веселых стрелков, поздравил роту. Мне хотелось попасть в Дукшты; окопы здесь прерывались шагов на 600, и приходилось следовать открыто в 700 шагах от немецких окопов; однажды, до этого боя, обходя фронт в спокойное время, я проделал эту операцию, но привлек на себя огонь 2–3 неприятельских стрелков. Ходский мне предложил двинуться на Дукшты перебежками и обещал поддержать мои перебежки дружными залпами. Настроение было столь приподнятым, что я вероятно пошел бы на это мальчишество, если бы меня не смутили мои гаубицы: их было только три, но разрывы их бомб положительно свирепствовали в той части Дукшт, вблизи костела, куда бы меня привела моя перебежка. Я одумался, решил двинуться в Дукшты более спокойным путем, распорядился, чтобы Ходский выслал пару сильных дозоров для наблюдения за своим правым флангом — там тянулись кусты, а 9-я рота была вся вместе, не имея ни одного дозора — и ушел к развалинам Благодатного.
В Благодатном я встретил трех стрелков своей пешей связи. Они шли из Левидан пешком и, руководясь указаниями конного разведчика, разыскивали меня. В Шавлишках еще не было ни одного офицера штаба, и ни одного донесения для меня. Нужно было принять какие-нибудь меры для заполнения 3-километрового зияющего интервала между д. Гени и окопами Ходского. Я послал одного конного разведчика к командиру III батальона, в район д. Гени — с приказанием возможно скорее снять батальон с участка Гени, где не слышно было больше ружейной стрельбы и, не теряя ни минуты, вести его к Шавлишкам. Другой разведчик должен был скакать в тыл, приказать снимать последнюю телефонную линию Левиданы Антокольцы, сообщить в обоз I разряда о том, что мы заняли старые окопы, направить в Шавлишки знамя со взводом прикрытия, патронные двуколки, походные кухни, оркестр, офицерское собрание, сообщить всем, что позиция взята, и что надо все отбившиеся группы направлять в Шавлишки. С этим конным разведчиком в Шавлишки пошла и моя верховая лошадь.
Если бы у меня был больший запас конных, то я продолжал бы командовать верхом, по-старинке, и это было бы несомненно лучше. Но разъезжать в одиночестве по полю сражения было мало производительно. Пришлось в достаточно невыгодных условиях смешать старое с новым и опираться только на свою пешую связь, когда исчез последний конный разведчик. В районе Дукшт были видны отдельные группы наших стрелков. Я решил направиться туда, чтобы попытаться там организовать какой-нибудь резерв для усиления правого крыла. Из двух имевшихся дорог я выбрал более удаленную от неприятеля и двинулся с 3 стрелками связи.
По пути мне встретился подпрапорщик, фельдфебель какой-то роты II батальона, двигавшийся мне навстречу с 5 стрелками. Он доложил мне, что по слухам, к застенку Дукшты подходит командир I батальона Патрикеев, что на левом крыле до Вилии все благополучно; как расположены роты и какие — сказать не может, так как стрелки всех рот и пограничники совершенно перепутаны. В 300 — 400 шагах от дороги, по которой я иду, в канаве лежат 3 немца; они не сдаются и отстреливаются; он перестреливался с этими немцами, но теперь сдал этого противника подошедшей группе стрелков другой роты; его беспокоит полное отсутствие наших войск справа; он оценивает опасность оттуда грозной и просит меня направить туда, что можно; он раньше в составе II батальона занимал участок на крайнем правом фланге полка, знает, какие там в кустах имеются прекрасные подступы, и по собственной инициативе пробирается в район д. Тржецякишки для охраны полка справа. Я ему сообщил, в каком окопе сидит рота Ходского, поблагодарил за службу, одобрил его намерение, приказал о появлении немцев справа сообщать Ходскому и в штаб полка, в Шавлишки, и обещал ему выслать в Тржецякишки возможно скорее подмогу. На том мы и разошлись.
Я был положительно поражен отчетливой, чеканной тактической мыслью этого подпрапорщика, фамилия которого ускользнула теперь из моей памяти. Воспитанный годом пребывания на полях сражения, полуграмотный подпрапорщик несомненно ярче меня, дебютанта, представлял себе требования поля сражения в целом и выбирал для сохранившихся в его подчинении 5 стрелков самую важную тактическую цель; мне кажется, под хорошим обстрелом этот самородок вышел бы победителем в споре с ученейшим из тактиков. Произвести на поле сражения с 5 стрелками рокировку на протяжении 3 км — это значит уметь оценить обстановку в целом. Вот таких именно вождей требует современная групповая тактика, но будут ли они готовы к первому месяцу войны?
