Владимир Лесин - Генерал Ермолов
Выгорело три четверти города, подожженного по распоряжению Ф.В. Ростопчина и М.И. Кутузова. Пожар Москвы воспринимался как патриотическая жертва, принесенная русскими людьми на алтарь победы. «Собственными нашими руками разнесен пожирающий ее пламень, — писал А.П. Ермолов. — Напрасно возлагать вину на неприятеля и оправдываться в том, что возвышает честь народа»{246}.
Александр I был очень недоволен потерей древней столицы. Отправляя князя Петра Михайловича Волконского в армию, он наставлял его:
— Узнай, отчего при сдаче Москвы не было сделано ни одного выстрела; спроси у Ермолова, он должен все знать.
Алексей Петрович, избегая встречи с царским посланцем, уехал на время из штаба.
Русская армия, оставив Москву, двинулась по направлению к Рязани, потом, круто повернув на запад, устремилась к Подольску. Казаки же, прикрывавшие ее отход, продолжали идти по прежнему маршруту, увлекая за собой неприятеля. В районе Красной Пахры войска расположились лагерем и простояли там неделю.
Переход с Рязанской на Калужскую дорогу был совершен в ночное время быстро и столь скрытно, что французы, ничего не подозревая, десять дней гнались за казаками, не обремененными заботами о защите армии. Потом, когда Наполеон понял, что Кутузов перехитрил его, бросил на поиски русских четыре корпуса.
Между тем Кутузов, снявшись с позиции у Красной Пахры, перевел армию к селу Тарутино и 21 сентября расположился лагерем в его окрестностях. «Сие действие, — писал М.Б. Барклай-де-Толли, — доставило нам возможность довершить войну совершенным истреблением неприятеля»{247}.
Глава четвертая.
1812 ГОД. КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ
«ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО…»
«Чем долее останется в Москве Наполеон, тем вернее наша победа», — настойчиво повторял Кутузов и делал все возможное, чтобы не убить надежду на мир. Но всему приходит конец. Надежда угасла{248}.
В начале октября Наполеон решил оставить Москву, а Кутузов — перейти в контрнаступление. Соотношение сил изменилось в пользу русского главнокомандующего. Он имел под ружьем 120 тысяч регулярных войск и казаков и столько же ополченцев. А французский император мог противопоставить ему всего 116 тысяч человек{249}. Первый удар намечалось нанести до прибытия корпуса маршала Виктора, который, как считали в Тарутинском штабе, уже выступил из Минска на соединение с Великой армией.
В то время когда армия Кутузова находилась в Тарутино, авангард Мюрата численностью до 20 тысяч человек беспечно располагался в шести верстах от него. Правда, правый фланг его был надежно защищен крутыми берегами Нары и Чернишни, но слева был открыт для нападения. Редкий лес с этой стороны не мог служить преградой для русской кавалерии, поскольку французы не сделали в нем даже засек и не выставили сторожевых постов. Об этом сообщил сотник Урюпинский. Он убедил начальство в возможности скрытно подвести войска к лагерю неприятеля, окружить и уничтожить его.
Граф В.В. Орлов-Денисов лично выехал на обозрение неприятельской позиции со стороны леса и, убедившись в правильности сведений, полученных от казачьего разъезда, написал донесение в штаб армии, в котором высказал мысль о нанесении удара по левому флангу французского авангарда. Далее события развивались так.
3 октября начальник штаба русской армии А.А. Беннигсен предложил М.И. Кутузову без потери времени всеми силами атаковать стоящего против Тарутино Мюрата прежде, чем к французам подойдут подкрепления. Это необходимо сделать еще и потому, убеждал он, что Наполеон с гвардией пока находится в Москве и не сможет оказать помощь своему авангарду.
План операции разработал генерал-квартирмейстер К.Ф. Толь. Его поддержали Л.Л. Беннигсен, П.П. Коновницын, К.Ф. Багговут и одобрил М.И. Кутузов. Армия должна была выступить на исходные позиции вечером следующего дня, чтобы на рассвете наброситься на спящего неприятеля. При согласованности действий успех операции был обеспечен. Однако она сорвалась на начальной стадии.
4 октября генерал-лейтенант Василий Федорович Шепелев давал обед. «Все присутствующие были очень веселы, и Николай Иванович Депрерадович пустился даже плясать»{250}. Разошлись в 9 часов вечера. Естественно, войска не двинулись с места. Рассерженный фельдмаршал отменил атаку, бросив окружающим:
— Все просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель, приняв меры, заблаговременно отступает{251}.
М.И. Кутузов перенес атаку на утро 6 октября. В штабе главнокомандующего силы авангарда Мюрата исчисляли «тысяч в пятьдесят». Поэтому решили бросить против него чуть ли не всю русскую армию: семь пехотных и четыре кавалерийских корпуса, казаков и даже партизан.
Главная роль в осуществлении операции по плану К.Ф. Толя отводилась войскам правого крыла под командованием Л.Л. Беннигсена. Переправившись через Нару, они должны были скрытно обойти французские позиции и нанести удар по их левому флангу. Основным силам русской армии под началом М.А. Милорадовича, с которым остался сам М.И. Кутузов, предписывалось атаковать неприятеля с фронта. Перед партизанскими отрядами И.С. Дорохова и А.С. Фигнера ставилась задача напасть на село Вороново с тыла, истребить там два пехотных полка противника и помочь наступающим соратникам отрезать пути отхода авангарду Мюрата на Спас-Куплю{252}.
К вечеру 5 октября фельдмаршал приехал в Тарутино. На этот раз все было готово. В назначенное время войска начали переправу через Нару.
«Смеркалось; облака покрыли небо. Погода была сухая, но земля влажная; не было слышно ни шествия войск, ни движения артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания; все приняло вид таинственного предприятия. Наконец, при светлом зареве огней неприятеля, показавших нам место расположения французов, колонны остановились на ночь там, откуда утром надлежало вести атаку», — писал участник Тарутинского боя генерал-лейтенант Александр Иванович Михайловский-Данилевский{253}.
Л.Л. Беннигсен разделил войска правого крыла на три колонны, согласованные действия которых сулили немалый успех. Но внезапного удара всеми силами одновременно нанести не удалось. К началу атаки на месте оказалась лишь конница графа В.В. Орлова-Денисова в составе десяти казачьих и пяти гвардейских полков. Пехотные корпуса К.Ф. Багговута и А.И. Остермана-Толстого заблудились во тьме ночного леса и отстали. Между тем наступил рассвет. Французский лагерь пробуждался ото сна. Операция попала под угрозу провала.
