Святослав Рыбас - Василий Шульгин: судьба русского националиста
Глава четырнадцатая
Еврейский вопрос. — Дело Бейлиса. — Шульгин приобретает странную славу. — «Цусима» Российского государства
О легкомыслии и самомнении надо сказать особо.
Одной из главных причин катастрофы Шульгин называл не экономическое отставание от западных стран (Германии прежде всего), а переоценку русскими собственных сил.
«Однако весьма возможно, что русский народ пережил бы свою болезнь… без катастрофы, если бы не два сопутствующих этой болезни обстоятельства.
Эти обстоятельства были: евреи и немцы. Главная ошибка тех, кто вел русскую нацию, состояла в том, что, не рассчитав своих сил, вели борьбу одновременно с этими двумя исключительной мощности расами.
Теперь можно сказать почти с уверенностью, что, объявив войну Германии, надо было помириться с еврейством. Или, наоборот, продолжая борьбу с еврейством, надо было ни в коем случае не допускать войны с Германией. Для этого надо было пожертвовать нашими интересами на Балканах и, может быть, многими другими. Надо было пустить немцев в Азию, предоставив им Багдадскую дорогу и все то, что они хотели, или, наоборот, надо было с самого начала войны, или даже гораздо раньше, когда выяснилась ее неизбежность, дать еврейству равноправие, которого оно добивалось, и использовать всю его огромную психологическую силу на защиту России, которая с минуты объявления равноправия стала бы для евреев землей обетованной.
Но этого не поняли. Мы хотели объять необъятное, быть победителями на всех фронтах, совершенно не подсчитав своих сил. В этом, впрочем, сказалось только в высшей степени подчеркнутое наше обычное „кое-какство“.
Наиболее яркое проявление сего качества можно было наблюдать, когда военный министр Владимир Александрович Сухомлинов закатил перед самой войной ошеломляющую статью в „Биржевых Ведомостях“ под заглавием „Мы готовы“. Это в то самое время, когда он, по его собственным словам, твердо знал, что мы не только не готовы, но что самые элементарные реформы, совершенно необходимые для русской армии, могли быть закончены только в 1916 году.
Мы это твердо знали и все-таки полезли на „авось“, „небось“ и „ничего“. Результат и был соответственный: ничего от России и не осталось.
Силу еврейства понимали плохо. Я отлично помню свой разговор с редактором издателем „Нового Времени“ Алексеем Алексеевичем Сувориным, который имел место в 1907 или 1908 году. Как известно, Суворин не был заражен либеральными идеями, наоборот, это был важнейший консервативный орган в России, имевший серьезнейшее влияние в правительственных кругах. Вернее даже сказать наоборот — „Новое Время“ было рупором правительства.
Суворин принял меня ночью по своему обыкновению: он вставал в 8 часов вечера и ложился утром. Это был высокий, совершенно белый старик, производивший впечатление. Я говорил с ним по поводу одной своей полуполитической, полулитературной вещи под названием „Еврейка“, которую я ему прислал для прочтения. Он сказал мне, что это не беллетристика, а передовая статья, в чем я был с ним вполне согласен.
Но относительно самого существа предмета мы разошлись. Он не понимал силы еврейства и важности вопроса. Резюме его жидопонимания сводилось к следующему:
— Вы напрасно придаете такое значение еврейскому вопросу. В конце концов, это вопросы чисто местные, ваши юго-западные. Это вопрос отнюдь не всероссийского масштаба.
Так были слепы люди…»[102]
Это строки из шульгинского письма начала 1925 года.
Он ошибался: не все люди были слепы. Например, Столыпина нельзя назвать слепым, многих конституционных демократов, промышленников и торговцев — тоже. Еще в 1906 году Столыпин на заседании Совета министров вынес вопрос о положении евреев. Когда приводят этот факт, никогда не цитируют само решение правительства, а оно очень выразительно.
Особый журнал Совета министров от 27 и 3 октября и 1 декабря 1906 года «О пересмотре постановлений, ограничивающих права евреев»:
«В царствование августейшей прабабки Вашего императорского величества блаженной памяти императрицы Екатерины Великой, в силу последовавшего в 1772 году первого раздела Польши, к Российской империи отошла исконно русская область, известная под именем Белоруссии. Вместе с прочими жителями данной области, принятыми в русское подданство, в состав народностей Империи вошли также населявшие Белоруссию евреи. К этому времени, таким образом, и следует отнести возникновение в нашей государственной жизни еврейского вопроса… в 1772 году было установлено полное равноправие евреев. Не лишне отметить, что признав евреев полноправными гражданами, Россия опередила в данном вопросе все остальные европейские государства. Жизнь не замедлила, однако, указать, что разрешение еврейского вопроса в смысле уравнения с остальными подданными представляется невозможным, ввиду присущих этому народу характерных свойств, ставящих его, где бы он ни находился, в резко обособленное от коренных жителей положение, быстро переходящее в эксплуатацию и экономическое угнетение христианского населения. Эти отрицательные особенности еврейского племени побудили правительство отступить от только что установленного начала гражданского равноправия евреев; к концу царствования Екатерины Великой евреи уже были устранены от отбывания воинской повинности и последовал ряд административных распоряжений о недопущении водворения евреев внутри Империи и удержании их в тех пределах, где их застала русская власть. Таким образом, была намечена та особая черта постоянной оседлости евреев, которая сохранилась в законодательстве о евреях и до сего времени»[103].
Правительственный протокол подробно перечисляет развитие ситуации: попытки смягчения, а также новые репрессии, вызванные нарушениями евреями закона, которые приводили к конфликтам с местным населением: контрабанда спиртом, ростовщичество, хищническое ведение хозяйства в приобретенных имениях — вырубка лесов и дальнейшая перепродажа земли крестьянам по спекулятивной цене. Попытка правительства в 1844–1847 годах предоставить евреям возможность заниматься сельским хозяйством в южных губерниях, выделение значительных наделов казенных земель, пособий, налоговых льгот, освобождений от призыва в армию не дали ожидаемого результата.
«Привлеченные денежными пособиями и прочими льготами, евреи-колонисты продолжали заниматься привычным им посредничеством и торговлей, преимущественно продажей вина, а земельные свои наделы сдавали крестьянам или обрабатывали через наемных рабочих из христиан»[104].
