Генри Харт - Венецианец Марко Поло
В своей книге Марко столь часто говорит о женщинах — в подробностях описывает их внешность, их склонность или несклонность к любви и т.д., о чем обычно не писали даже позднейшие путешественники (за исключением разве смелого и многознающего сэра Ричарда Бертона[76]),— что становится очевидным одно: все это, если не целиком, то по преимуществу, вызвано жадным любопытством и постоянными расспросами тех итальянцев, которые в чужих странах не бывали и для которых книга Марко писалась. Приехавших из дальних стран путешественников и ныне забрасывают вопросами на такие темы, какие в книгах обычно отражения не находят. Мы можем с уверенностью сказать, что с тех пор человеческая натура почти не изменилась и что ценами на мускус и ревень, размерами ханского дворца или качеством товаров в далеком Китае интересовались отнюдь не все и даже не большинство слушателей Марко. Они спрашивали о другом, более близком их интересам, их жизни, и в своей книге мессер Марко шел им навстречу. Интересы же самого Марко были разнообразны: здесь можно сослаться на ту же пространную главу книги, где наряду с рассказом, по выражению французской рукописи, о feme pecherise (грешной женщине) Марко говорит о похоронных обрядах в Ханбалыке, о соколиной и иной охоте Хубилая и его баронов, о подвозе драгоценностей в Ханбалык и о торге ими, о городах, окружающих столицу.
Вслед за этим Марко вспоминает о монетном дворе Хубилая и его бумажных деньгах; обещая рассказать о них в следующей главе, Марко тут же оговаривает, что он не будет перечислять все богатства и все расходы «великого государя», ибо никто этому не поверит. По-видимому, Марко сам понимал, что соотечественники воспримут далеко не все, что описано в его книге. Будучи не в силах представить себе все богатство и величие монгольского владыки и его империи, венецианцы сочли бы трезвое описание действительных фактов за фантастические выдумки автора.
Монетный двор великого хана находился в Ханбалыке, и здесь Марко видел, как печатаются и распространяются по стране бумажные деньги.
Китайцы были первым народом, который ввел в употребление банкноты. Если не вдаваться в историю того, как в качестве денег ходили оленьи шкуры и другие предметы, то все же надо учесть, что, по общему мнению китайских ученых, китайское государственное казначейство впервые выпустило бумажные деньги около 650 года. Эти деньги многозначительно назывались фэй цянь — летающие деньги. Вскоре они вышли из употребления, и вплоть до X века о них нет никаких сведений; в X веке к ним прибегли корпорации банкиров провинции Сычуань. Немного спустя власти изъяли эти частные бумажные деньги и выпустили свои, государственные. Они были в ходу все годы династии Сун, при монголах Китай бумажными деньгами был буквально наводнен. Чтобы приучить население брать эти деньги, хан Хубилай даже запретил пользоваться металлической монетой. На первых порах бумажные деньги частично гарантировались запасами металла. Но когда запасы иссякли, деньги выпускались уже безо всякой гарантии металлом. Это, разумеется, вызывало их катастрофическое обесценение, хотя Марко, не понимая, очевидно, столь сложной финансовой системы, ничего по сему поводу не пишет: он считает, что стоимость банкноты эквивалентна стоимости обозначенного на ней металла.
Марко был не единственным путешественником средневековья, описывавшим китайские бумажные деньги. Монах Гильом Рубрук, побывавший в Катае примерно на двадцать пять лет раньше венецианцев, рассказывает, что «общепринятые деньги в Катае — это хлопчатая бумага с ладонь в ширину и длину, на бумаге они дают изображение печати Монгка [Мункэ-хана]». Одорико де Порденоне, находившийся в Китае в год смерти Марко Поло (1324), говорит об одном налоге, который уплачивался «пятью листками бумаги, похожей на шелк». В другом месте Одорико просит читателя не слишком удивляться могуществу правителя Катая, «ибо во всем государстве никаких денег не тратится, а некие бумажки, которые ходят как деньги». Великий арабский путешественник средневековья Ибн-Баттута (1304–1378) пишет: «Народ в Китае не пользуется в торговых делах ни золотой, ни серебряной монетой... Купля и продажа у них происходит при помощи листков бумаги величиной с ладонь, на этих листках ставится знак печати императора». Пеголотти в своем путеводителе (приблизительно 1340 г.) сообщает будущим путешественникам, что в Катае «деньги делаются из бумаги».
Рассказ Марко о китайских бумажных деньгах был воспринят как одна из его басен, а записи Гильома Рубрука оказались на долгое время погребенными среди церковных отчетов. Из сообщений о новой для них системе государственных финансов итальянцы в ту пору не извлекли, по-видимому, никаких уроков.
Марко подробно описал, как делались бумажные деньги хана Хубилая; это описание Марко предваряет любопытной фразой по адресу хана: «алхимию он знает вполне». Во всей китайской системе финансов самой откровенной махинацией был выпуск денег из столь непрочного материала, что они вскоре изнашивались и распадались на куски. Когда деньги износятся и придут в негодность, их можно было обменять на новые, чистые, но монетный двор брал за это три процента. Такой способ выкупа, приносивший ханской казне солидный барыш при ничтожных расходах — на одно только печатание денег, — лишний раз описан в одном документе, который хранится в Национальной библиотеке в Париже. Это французский перевод (сделанный Жаном Лонгом из Ипра) утраченного письма, написанного по латыни примерно в 1330 году Жаном де Кора, архиепископом Сольтание[77]. В письме, содержащем интересные сведения, между прочим говорится, что
при Дворе и Правительстве Великого Каана Катая, Верховного Государя Татар, Великий Каан делает деньги из бумаги. На них красный знак посредине, а вокруг него черные буквы. И деньги обладают большей или меньшей стоимостью согласно того знака, который на них стоит... И они обозначают стоимость своих золотых или серебряных денег посредством бумажных денег... У вышеупомянутого государя есть великие сокровища, которые кажутся чудом, и все это благодаря этим бумажным деньгам. А когда эти бумажные деньги становятся ветхими и ими уже нельзя пользоваться, их приносят в государеву палату, где служат назначенные монетчики. И если знак или имя государя на деньгах сохранилось, тогда монетчик дает за старую бумажку новую, удерживая за такой обмен три из ста.
Продолжая свое повествование, Марко описывает, какую пищу едят подданные великого хана. Часто говорят, что, возвратившись в Италию, Марко ввел здесь в употребление макароны (или спагетти). Это ошибочное утверждение основано (насколько может судить автор данной книги) на следующем абзаце сочинения Марко, который полностью входит лишь в текст Рамузио:
