Николай Павленко - Меншиков
Почти одновременно с царскими указами на Украине стали распространяться гетманские и королевские универсалы. Началась так называемая «война перьями» – борьба за симпатии народа.
Первое послание Мазепа адресовал 30 октября Скоропадскому. Тезисы, изложенные в письме к стародубскому полковнику, повторят последующие универсалы. Суть их сводилась к следующему: оправдать измену, вызвать сочувствие народа, и тем самым – приток новых сил в ряды изменников. Чем Мазепа соблазнял Скоропадского?
Бывший гетман заверял, что он, переходя на сторону шведов, радел не о личной выгоде, а о счастье украинского народа, который будто бы царь намеревался «к рукам прибрати и в тиранскую свою неволю запровадити». Обоснование этого заявления ничего общего с действительностью не имело. Мазепа, например, писал, что «Москва и без жадного о том з нами согласия зачала городы малороссийские в свою область отбирати». Под этим подразумевалось размещение русских войск в некоторых украинских городах. Однако каждому непредубежденному современнику было очевидно, что пребывание русских войск в украинских городах вызывалось военной целесообразностью или необходимостью.
Предателю виделась Россия на грани военной катастрофы. «Потенция Московская, – писал Мазепа Скоропадскому, – безсильна и невоенная, бегством всегда от непобедимых войск шведских спасаючися». Шведский же король является «едином обидимых заступником, любещом правду и ненавидящом лжу».
Поскольку положение русского царя безнадежно, то надобно поспешать к Карлу. Далее следовал совет, как этот призыв претворить в жизнь. «Старайся всеми способами, – наставлял изменник стародубского полковника, – по данном себе от Бога разуму и искусству Московское войско з Стародуба искоренити», чтобы затем «до боку нашого в Батурин з товариством поспешати».[130]
Неделю спустя, 7 ноября 1708 года, был опубликован манифест от имени Карла XII. Если письмо Мазепы к Скоропадскому можно назвать насквозь лживым, то манифесты шведского короля сочетали беспардонную ложь с безудержным хвастовством.
Известно, что свои изменнические планы гетман рискнул объявить лишь нескольким единомышленникам. Следовательно, его никто не уполномочивал действовать от имени украинского народа. Это, однако, не помешало Карлу XII заявить, что он, король, принимает «гетмана, войско запорожское и народ весь Малороссийской в оборону нашу». Немало слов составители манифеста, а в его составлении, бесспорно, участвовал и Мазепа, потратили на далекие от истины рассуждения о непобедимости шведского воинства.
Главный довод, на воздействие которого особенно уповали составители манифеста, состоял в том, что непобедимая шведская армия без удержу наступает, сметая все на своем пути, в то время как немощные русские полки, откатываясь, уступают свою территорию, ни разу «не дерзнувшие против нас стати». Чтобы никто не усомнился в силе шведов и их непобедимости, манифест перечисляет множество стычек и столкновений, в которых шведы неизменно побеждали, причем под пером составителей манифеста победы имели крупное значение, ибо сопровождались потерей многих тысяч русских солдат и офицеров.
Даже битву у Лесной, стоившую Левенгаупту потери всего обоза, восьми тысяч убитых и около трех тысяч пленных, манифест превратил в победу шведов: «…побивши Москвы больш, нежели сам биющихся под хорогвями имел». Так жестокое поражение шведов росчерком пера превратилось в блистательную победу над более многочисленным противником.
Столь же беспардонно манифест лгал, когда описывал диверсию шведского генерала Любекера, пытавшегося овладеть Петербургом. Подлинная же картина операции выглядела так: 20-тысячный корпус Любекера, понеся колоссальные потери, был сброшен в море и искал спасения на кораблях. Не моргнув глазом, сочинители манифеста и это поражение изобразили своей победой.
Если верить манифесту, то всюду, где ступала нога шведских солдат, король нес свободу и независимость. Подобная судьба уготована, дескать, и украинскому народу.
Это заявление тоже не содержит и грана правды. Всей Европе было известно мародерство шведских солдат, а также опустошение, которым подверглись завоеванные шведами Польша и Саксония.
Самое странное и смехотворное заявление манифеста состоит в том, что не они, шведы, намеревались переменить веру: а царь Петр «… з Папежем Римским давно уже трактует, абы выскоренивши греческую веру, римскую в государство свое впроводил». Манифест отрицал главное условие договора с польским королем, «чтоб Украина Польше завоевана была», и призывал «к послушенству ясновельможному гетману Мазепе».[131]
Как видим, универсалы Мазепы и Карла XII пытались внушить населению симпатии к захватчикам при помощи грубой фальсификации фактов. На что они рассчитывали, измышляя явные небылицы? Прежде всего на слабую осведомленность селян и горожан Украины о том, что происходило за пределами их села и города. Конечно же, мало кто слышал о разгроме корпуса Левенгаупта у Лесной и еще меньше – о провалившейся диверсии генерала Любекера под Петербургом.
Среди ответных мер Петра едва ли не самой решающей, оказавшей неотразимое воздействие на украинское население, было обнародование перехваченного письма Мазепы к Станиславу Лещинскому, из которого явствовало намерение, как сказано в царском манифесте, «богоотступника Мазепы к предательству отчизны вашей в польское несносное ярмо». Письмо это было обнаружено у схваченного мазепинского шпиона, некоего Феско Флюса, державшего путь в Варшаву. В нем Мазепа извещал короля об ожидании «счастливого и скорого вашей королевской милости прибытия, чтоб мы могли соединенным оружием» выступить против России. Ставленник Карла XII назван в письме «избавителем нашим». Подлинное лицо изменника выдает его подпись – он именовал себя подданным польского короля: «Вашей королевской милости, моего великого государя, верный подданный и слуга нижайший Ян Мазепа, гетман». «Верный подданный» Иван Мазепа пожелал называться у новых хозяев Яном Мазепой.
Этот же указ разоблачил еще одну провокационную затею Мазепы. Русским удалось изловить подосланного Мазепой шпиона Григория Пархомова. Будучи схваченным, он должен был заявить, что его отправил Мазепа с письмами к старшине и церковным иерархам. Под пыткой Пархомов признался, что никаких писем у него не было. Цель провокации ясна – скомпрометировать влиятельных людей, посеять у русского правительства недоверие к ним.
Указы царя, обращенные к мазепинцам, обманом уведенным изменником в шведский лагерь, вызвали сочувствие. Первый царский указ был датирован 1 ноября, затем его повторили 7 и 10 ноября. Указы обещали амнистию всем возвратившимся в течение месяца со дня их обнародования.[132] Рядовые казаки искали случая вырваться из шведского лагеря. Мазепу покидали и люди, пользовавшиеся на Украине широкой известностью. Среди них – миргородский полковник Даниил Павлович Апостол, генеральный хорунжий Иван Сулима, охотный полковник Игнат Галаган. Последний прибыл в русский стан не один, а в сопровождении сотен казаков, сумевших по пути пленить несколько десятков шведских драбантов.
