Маргарет Хаббард - Полет лебедя
Он должен все о ней знать. Она каждый раз встречала дилижанс, ожидая от него письма, которые в последнее время содержали в себе небольшие суммы денег. Может быть, она больна? Или попала в беду?
Багаж был уложен, и Ханс Кристиан взобрался на свое прежнее место рядом с кучером. Несколько раз он пытался заговорить об Анне-Марии, но Клаус делал вид, что не слышит его. Наконец Ханс замолчал и задумался о том, что ждет его впереди. Все же ему следовало написать матери перед приездом. Хотя для того, чтобы письмо пришло раньше его, ему бы пришлось ждать лишний день. А вдруг она сильно больна? Или даже умерла?
— Клаус, мне страшно возвращаться домой! — наконец воскликнул Ханс Кристиан, не в состоянии больше сдерживать своих чувств. Лучше бы я остался в Ютландии, несмотря на дождь.
Старый Клаус покачал головой. Андерсен не изменился. Только всего лишь один мягкий намек на неприятности мог ввергнуть его в состояние паники.
— Тебе понравится твое возвращение, сынок. Это я обещаю. Как ты относишься к тому, чтобы заехать в дом к вдове Иверсен? После смерти печатника она так и живет в своем стареньком коттедже на берегу пригородного канала. Она будет рада тебя увидеть. Она о тебе часто говорила и всегда при встрече зачитывала твои письма. Ну, что ты на это скажешь, сынок?
— Это было бы замечательно, — согласился Ханс Кристиан, но его страхи умножились. Почему он не может сразу же поехать домой?
— Вдова была очень добра ко мне. Я часто ей писал, а она мне всегда отвечала. Да, давайте поедем туда, Клаус.
Вновь воцарилось молчание. Ханс смотрел на выстроившиеся вдоль дороги дома, с гнездами аистов возле труб. Он поднял глаза в поисках шпилей собора Святого Кнуда. И вот он увидел их. Они внезапно выплыли из синих облаков, высокие и стройные, какими и были всегда. А вон рядом с собором начало улицы Монастырской мельницы! Руки Ханса Кристиана так сильно задрожали, что ему пришлось обхватить себя за плечи. Он не хотел, чтобы старый Клаус заметил его страхи и сомнения.
Теперь они приближались к прибрежному лесу, куда водил его покойный отец на воскресные прогулки. В верхушках деревьев щебетали птицы. А в некоторых местах дорога казалась совсем темной, такой сильной была тень лесных крон. Именно там когда-то и жили гоблины. А может, и до сих пор живут. Конечно же он знал, что никаких гоблинов не существует, но в этой знакомой местности старые детские фантазии имели над ним особенную власть. Как только лес остался позади, впереди открылся берег канала и коттедж, известный под именем Мэрихилл, где жила вдова Иверсен.
Старый Клаус притормозил у белых ворот. Услышав стук колес, игравшие в саду девочки побежали навстречу дилижансу. Одна из них начала звать бабушку. Ее внимание разрывалось между домом и воротами и, в конце концов, не удержав равновесия, она упала в зеленую траву. Пожилая дама в белом чепце и такого же цвета фартуке поспешила вниз по ступенькам, готовая с радостью встретить гостя, кем бы он ни был. Это была чудесная домашняя картина, и Ханса Кристиана радовала перспектива стать ее частью.
Вдова остановилась у ворот, приветливо улыбаясь и неуверенно глядя на высокого молодого человека, неуклюже выбиравшегося из дилижанса. Она думала, что знает его. Было что-то очень знакомое в его руках, ногах и остальном внешнем виде. Внезапно она узнала соломенные волосы и воскликнула:
— Ханс Кристиан! Это действительно ты?
— Да, мадам, — ответил неуклюжий молодой человек, которому наконец-то удалось спуститься с дилижанса. Ханс со всей какой только мог грациозностью отвесил ей поклон. А она попыталась заключить в свои объятия все что могла от его неуклюжего тела. Затем она отстранила его и осмотрела с ног до головы.
В прошлом она хорошо его знала. Он частенько приходил в их дом, напевая своим высоким голосом, а она находила определенное удовольствие, слушая его странные фантазии. Но именно благодаря переписке они стали друзьями. После смерти печатника, которому Андерсен писал очень часто, он стал переписываться с его вдовой. А она с радостью уцепилась за то, что связывало ее с прошлым. И хотя теперь она была окружена веселыми внучками, время от времени вдова Иверсен чувствовала себя одинокой и только письма Андерсена из Копенгагена вносили лучики света в ее мрачную жизнь.
— Ты приехал навестить меня! — радостно воскликнула старушка. — Сейчас самое прекрасное время года, и все мои внучки составят тебе веселую компанию.
— Значит, я не буду для вас обузой?
— Обузой? Нет, конечно. Молодой человек дальше не поедет, — обратилась она к кучеру, дружелюбно улыбаясь.
Пока вдова вела своего гостя к кирпичному дому, четыре внучки настояли на том, чтобы нести его багаж, а трое остальных танцевали вокруг него. Возле дверей извивались виноградные лозы, а под низкими окнами цвели розы. Из кухни доносились соблазнительные запахи, а также пение и звон посуды. Это было самое домашнее место, когда-либо встречавшееся Хансу в жизни. Рай для отдыха и мечтаний об Элсбет.
Тем временем между внучками развернулся спор, в какой комнате следует остановиться их гостю.
— Он должен получить голубую комнату, потому что прямо под ее окном цветут розы и в нее первую приходят солнечные лучи, — кричала Фанни, круглолицая девочка с длинными светлыми косичками.
— Нет, только не голубую. Туда иногда залетают пчелы. Пусть лучше живет в маленькой комнате возле крыльца, — заявила темноволосая малышка Мариетта. — Мы с Элен вполне можем перебраться и в другую.
— Он будут жить в мансарде, дорогуши, — твердо заявила вдова, вводя гостя в холл. — Звучит не очень привлекательно, но я уверяю тебя, Ханс Кристиан, что это самая лучшая в доме комната. Там ты всегда сможешь уединиться, когда захочешь. Пойдем, я покажу тебе ее. Мари, отдай сумки Хансу.
— Бабушка, а разве мы не можем тоже пойти? — начала умолять Кейти, смущенно теребя свой кружевной фартучек.
Вдова отрицательно покачала головой.
— Нет, дети. Лучше проследите за тем, чтобы в саду накрыли стол. Мы будем там ужинать.
С криками радости девочки помчались на кухню, а Ханс последовал за своей хозяйкой.
В мансарде было прохладно и свежо. Низкие стены и потолок были украшены обоями с розовыми цветами. С одной стороны стояла белая кровать, рядом с ней умывальник, а в противоположном углу столик с книгами и письменными принадлежностями. Все четыре окна были открыты. В них проникал ветер, несущий с собой сладкие и пряные ароматы из сада и кухни.
— Я всегда прихожу сюда, когда внучки слишком расшалятся, — пояснила старая дама. — Когда тебе нужно будет о чем-то подумать или помечтать, ты всегда найдешь здесь убежище. Возможно, что в моем маленьком доме ты что-нибудь напишешь.
