Тур Хейердал - По следам Адама
На второй день Рождества из русского штаба явился посыльный с приказом, согласно которому лейтенанту Хейердалу следовало немедленно возвращаться в Лондон, поскольку он не был включен в список личного состава, согласованный с советским посольством в Англии. Полковник Даль тотчас послал ответное сообщение, что имя лейтенанта Хейердала включено в дополнительный список, к тому же ввиду острой нехватки офицеров его никак нельзя отсылать назад. Русские просмотрели дополнительный список и нашли там сержанта Хейердала. Что-то здесь было не так, и лейтенанту следовало немедленно убираться в Лондон. Так приказала Москва.
Это был полный бред. Мы с полковником Далем выработали план. Меня назначили помощником командира группы командос, отправляющейся на опасное задание, а полковник должен был меня прикрыть.
В последний день 1944 года наша маленькая группа из семи человек перевалила через горы у фьорда Смал и на реквизированном грузовике добралась до самых удаленных наших позиций, которые удерживали семьдесят горных стрелков. Позади лежала ничья земля, а впереди, по другую сторону фьорда, стояли немецкие войска. Мы отдохнули в оставленных немцами окопах, а затем вышли на задание. На противоположном берегу возвышался маяк, а рядом с ним стояли на якоре три немецких эсминца. Нам предстояло незаметно переплыть на лодке через фьорд, захватить охрану врасплох и взорвать маяк.
Перед началом операции меня мучили сомнения. Спящие в караульном помещении немецкие солдаты — я ведь их совсем не знаю. Конечно, они солдаты вражеской армии, но они же подневольные люди, и если они откажутся выполнять приказы, их расстреляют без разговоров. В армии нельзя даже отказаться прислуживать в офицерской столовой. Я ворочался всю ночь, решая дилемму: что лучше — бросить гранату в окно комнаты, полной беззащитных спящих людей, или предупредить их криком, но при этом подвергнуть огромному риску моих товарищей? Но тут раздалась трель полевого телефона. Советское командование потребовало, чтобы полковник Даль немедленно выслал патрульные команды на поиски лейтенанта Хейердала.
Приказ был короток и не подлежал обсуждению. Я попрощался с командиром группы, лейтенантом Альфредом Хеннингсеном — теперь ему предстояло выполнить задание силами всего лишь пяти человек — и сел в грузовик рядом с шофером. Надо было возвращаться в абсолютной темноте, через усеянную минами ничейную землю. Глупо, как глупо! Но главное теперь было вернуться в Киркенес прежде, чем все норвежские солдаты, вместо того, чтобы воевать с врагом, начнут патрулировать местность, чтобы найти Хейердала и отправить его в Лондон за советской визой.
За все время войны я больше ничего не слышал о Хеннингсене и его людях. Позже выяснилось: немцы обнаружили их и открыли огонь. Лодка потонула, половина диверсантов погибла, а остальных взяли в плен. Хеннингсен оказался среди выживших и много лет спустя стал членом парламента Норвегии от города Тромсё.
Началась сильная метель, и грузовик застрял в сугробе. Неподалеку мы обнаружили брошенный и вмерзший в снег снегоочиститель от бульдозера. Мы с шофером начали его выдирать изо льда, как вдруг заметили, что к нему присоединена мина. После этого нам как-то расхотелось к нему приближаться.
Медленно, постоянно откапываясь, мы все же продвигались вперед. Никаких указателей на дороге видно не было. Война не пощадила мосты через реки Гульюк и Тана, но нам удавалось переправляться на другой берег по замерзшему льду. Правда, один раз грузовик застрял посреди реки, и мы никак не могли сдвинуть его с места. К счастью, неподалеку оказалась хижина лапландца. Мы упросили его дать нам лошадь и с ее помощью вытащили машину. Наутро следующего дня, пересекая фьорд возле Нессеби, мы провалились под лед. Мне живо вспомнился мой детский ужас, связанный со льдом и водой, но до берега было недалеко, и мы сумели до него добраться, промокнув до нитки. Нам на выручку пришли три проезжавших мимо лапландца, но едва мы приступили к спасению грузовика, как сани тоже ухнули под лед. С помощью березовых лаг мы вытащили сани и лошадь, но машину пришлось бросить.
После нескольких дней таких приключений я наконец под утро добрался пешком до Вардё и уснул мертвым сном в первом попавшемся доме.
Перед тем, как пересечь фьорд, отделявший меня от Киркенеса, я встретил загадочного вида небритого прапорщика. Во время отступления немцев он прятался в снежном иглу. Когда он наконец вышел из своего убежища, то, подобно мне, оказался на нейтральной полосе. После того, как мы прониклись доверием друг к другу, он представился под вымышленным именем Торстейн Петерсен. Наша дружба, начавшись тогда, выдержала испытание временем. Через годы он присоединился к экспедиции на «Кон-Тики». На самом деле его звали Торстейн Рааби.
Во время войны в Финляндии Торстейн не особенно распространялся о своем прошлом. Позже я выяснил, что он прошел подготовку в Англии и был выброшен с парашютом в Норвегию, в район Тромсё. Он жил по подложным документам неподалеку от места базирования немецкого броненосца «Тирпиц» и на протяжении нескольких месяцев каждую ночь отправлял радиограммы в Англию, используя портативный передатчик и антенну, которой днем пользовался один немецкий офицер. Подобно Рорхольту и Хогланду, союзники высоко отметили его заслуги. Во многом благодаря ему британская авиация в конце концов потопила «Тирпиц» — второй флагман фашистского флота, нашедший упокоение на дне норвежского фьорда.
Когда стало известно, что лейтенант Хейердал появился в Киркенесе и собирается в Мурманск, чтобы с первым же конвоем вернуться в Англию, норвежское командование испытало чувство облегчения, а остальные мои земляки заметно переполошились. После гибели оборудования «Группы И» норвежский корпус не мог поддерживать связь ни с какой другой страной, кроме Советского Союза. У каждого нашлось, что передать или попросить сделать в Лондоне. Один сообщал, что в партии обуви, пришедшей с последним конвоем, были только ботинки на левую ногу. Мурманские коммунисты ли тому виной, навсегда останется загадкой, но факт остается фактом — на следующий день лейтенант отправился в патрулирование с восемью солдатами и только одним спальным мешком. Число восемь объяснялось очень просто — именно столько пар обуви было в его взводе, и солдат он подбирал по одному-единственному критерию — чтобы на них налезли ботинки. Еще патруль располагал тремя автоматными рожками и четырьмя котелками и кружками. Военная полиция хотела доложить о количестве норвежских нацистов, задержанных в районе Киркенеса. Врач посылал рапорт о состоянии здоровья личного состава и умолял прислать лекарства, а начальник склада рапортовал об отсутствии практически всего — от оружия и боеприпасов до обувного крема, варежек и солнцезащитных очков.
