Анджелина Джоли - Мои путевые записи
Управляющий школой сказал: «Пожалуйста, не забывайте нас. Я чувствую, что мы очень близки, между нами нет расстояния». Мы все близки. Я никогда не смогу забыть их.
Мы остановились, чтобы посетить «уязвимых людей».
Это только что прибывшие люди, но УВКБ ООН должно называть их «уязвимые». Сюда были переселены три тысячи семей из Кветты. Теперь они будут жить в еще более бедном районе. Условия не позволят им отправить детей в школу. В этом лагере уже ничего не осталось, что можно им дать. Все запасы исчерпаны. Сотрудникам УВКБ очень тяжело, когда они не могут дать необходимое каждому беженцу. Мировая программа продовольствия и так дает столько, сколько может.
УВКБ ООН поставляет воду в цистернах и отдает все продовольствие, которое у него есть.
К нам подошла пожилая женщина. Она нежно пожимает мне руку, очень мягко. Люди здесь не привыкли пожимать руки, для них это новый обычай, но они стараются.
Несколько мужчин заняты постройкой маленьких глиняных домов. Женщины должны помогать им, собирая хворост для топлива, но здесь нет ни деревца на многие мили.
«Как можем мы готовить нашим семьям? У нас так мало муки, но мы не можем приготовить даже то малое, что имеем, так как здесь нет хвороста для костра. Сначала мы надеемся на Бога, а потом на ваших людей. Мы просим о помощи».
Эти беженцы родом из Меймане, одного из самых северных городов Афганистана. Они проделали очень длинный путь, чтобы добраться сюда.
Я спросила: «Как вы добирались?»
«Через пустыни и горы. Большую часть пути мы шли пешком. И лишь немного мы ехали на ослах». Дорога заняла более шести недель.
Я спросила ребенка: «Когда вы жили в городе (Кветта), чем занимались дети целый день?»
«Каждый день мы старались работать на рынке, но часто мы не могли найти работу».
Женщина объяснила: «Мы сталкивались с множеством притеснений в Кветте. В этом лагере полиция не беспокоит нас, поэтому мы более мирные. Мы просим только немного еды и помощи».
Покидая лагерь, мы видим, как въезжает грузовик с водой.
Все люди так счастливы его видеть, особенно дети, что у них такой вид, как на Рождество.
Это дает надежду на будущее. Мы остановили нашу машину и вышли, чтобы посмотреть, как раздают воду.
Большинство людей не могут платить 100 рупий за семью в месяц за воду, поэтому они пьют из ручья и заболевают дизентерией.
Плохо питающиеся дети, больные диареей часто умирают.
Они опасаются, что без дальнейшей финансовой поддержки не смогут содержать водяные помпы.
Нам показали, как работает насос. Молодые ребята стоят в стороне и смотрят с серьезными лицами. Они слушают, как мы разговариваем.
Внезапно полилась вода. Мальчики побежали под насос. Мы все улыбаемся и смеемся.
Как только я села в машину, я поняла, как сильно мне будет не хватать этих людей.
Я знала, что буду сочувствовать им, беспокоиться за них с того момента, когда увидела их лица. Как можно не сопереживать? Но я не могла предположить, что буду чувствовать себя так, как будто мы уже знаем друг друга давно и стали очень хорошими друзьями.
Когда мы смотрели друг на друга, между нами возникало взаимное понимание.
Мы делились мнениями, шутками, разговаривали о произведениях искусства, о любви к нашим мужьям, о будущем наших детей. Мы хотим чувствовать, что в нашей жизни есть цель.
Наша последняя остановка в основных пунктах здравоохранения, в лагере их два. Каждый из них помогает 10 000 беженцев. В каждом пункте работает один доктор. Всего два доктора на 20 000 беженцев: один мужчина, другая женщина.
Медицинские пункты очень хорошо организованы.
Они сдают ежемесячные отчеты в УВКБ ООН. Доктора здесь очень гордятся тем, что всем детям была сделана вакцинация.
Самая большая проблема здоровья здесь — это дизентерия среди детей и респираторные инфекции во время холодов.
Женщина-врач разговаривает с женщиной. Когда та заметила нас, она быстро закрыла все лицо шарфом, который был у нее на голове. Открытыми остались только глаза. Мы встретились с ней взглядом, пока другие здоровались с доктором. Женщина накинула на себя паранджу и совершенно неожиданно она оказалась вся покрыта большой голубой тканью, как под плащом. Это выглядело, как голубая простыня с маленькими отверстиями — очень много крошечных дырочек перед глазами.
Я хочу взглянуть на нее через эти маленькие дырочки, но не делаю этого. Я хочу улыбнуться ей, но я не знаю, будет ли это правильно. Но я все равно улыбаюсь. Я вообще не вижу ее лица, чтобы знать, как она реагирует.
Мне сказали, что сегодня день борьбы с туберкулезом. Женщина и ее брат сидят снаружи в ожидании результатов.
В маленьком белом холодильнике хранятся вакцины.
«Электричества нет, поэтому он работает от бензинового генератора».
Маленькая девочка с церебральным параличом лежит на белой простыне, а ее мать и помощник пытаются сделать ей массаж. Она лежит тихо и спокойно, когда они двигают ее ноги и руки.
Мы едем назад в Кветту. Это заняло у нас три часа. Сьюзи остановилась, чтобы сделать несколько фотографий.
Я тоже вышла. В этом Богом забытом месте нет ни тени, ни укрытия.
Я думаю о тех женщинах и детях, которые шли по этой палящей жаре два месяца. Я не могу понять, как они выжили, неся все имущество, едва имея какую-то еду. И как они находили воду?
Я не могу себе представить, как чувствуют себя беженцы, когда, придя куда-то, они слышат: «Мы не хотим принимать вас на своей земле».
В Пакистане уже насчитывается около двух миллионов беженцев. Многие предполагают, что даже больше.
Как, наверное, хорошо найти таких людей, как сотрудники УВКБ ООН, которые принимают тебя и хотят помочь, которые уделяют время тому, чтобы выслушать твою историю, зарегистрировать тебя и твою семью, чтобы вы могли получить помощь.
Представьте себе: получить еду после того, как чуть не умер с голоду.
Неудивительно, что эти беженцы так благодарны даже малому.
В течение трех часов по дороге назад мы едем в молчании по сухой земле. Здесь нет радио. У меня было много времени, чтобы подумать.
Городские беженцы в городе Кветта
В Пакистане есть три типа афганских беженцев. Первый — это те, кто пришел сюда двадцать лет назад во время войны с Россией.
Вторые пришли в 1995—1996 годах, когда началось движение Талибан.
Третьи пришли из-за нынешней войны, а также из-за засухи в течение последних трех лет.
Здесь, в городе Кветта, работают даже дети беженцев. Жизнь здесь почти не отличается от жизни беженцев в лагере в сельской местности. Единственное различие в том, что у них есть доступ к торговле, но они должны платить аренду и взносы за образование (в отличие от беженцев в лагерях).
