Алексей Рыбин - «Кино» с самого начала и до самого конца
— Ну, проходите в камеру, — пригласил нас Тропилло.
Мы прошли в камеру звукозаписи — уютную, красивую, чистую и звукоизолированную. Там был полный порядок: стояли уже два стула, две стойки с микрофонами для нас и наших акустических гитар, лежали шнуры для наших электрических гитар, стояли барабаны для отсутствующего барабанщика… Мы настроили инструменты — Витька двенадцатиструнку, я — электрическую гитару, одолженную у Бориса.
— Сегодня будем писать болванки.
— Чего? — не поняли мы звукорежиссёра.
— Болванки, — повторил Тропилло. Он сидел в аппаратной, говорил нам в микрофон, что нужно делать, и мы видели его через небольшое застеклённое окно. Рядом с Тропилло торчали головы Бориса, Дюши, Севы и Фана, который уже что-то выжимал из драм-машины — какое-то пшиканье, шлёпанье и бряканье.
— Бас пишем сегодня? — спросил Андрей у нас.
— Бас-гитары нет, — печально ответил Витька.
— Ладно, потом. Пишем акустику и вторую гитару. Рыба, играй подкладку, соло наложишь вместе с голосом. Поняли?
— Поняли.
— Ну, порепетируйте, отстроим заодно драм-машину.
Мы никак не предполагали, что с драм-машиной у нас будет столько возни. Тогда мы впервые столкнулись с этой штукой и никак не могли удержаться в нужном ритме — всё время улетали вперёд. Всё дело было в том, что машину было очень плохо слышно, и Витькина гитара забивала пшиканье этого аппарата, а когда возникала пауза, то выяснялось, что мы опять вылезли из ритма. Поскольку закоммутировать машину иначе было невозможно, то решение проблемы нашёл Фан — он стал размашисто дирижировать нам из аппаратной, мы смотрели на него и кое-как записали несколько болванок, придерживаясь нужного ритма.
— Ну всё, на сегодня хватит, — сказал Тропилло.
— Как, всё уже? — удивились мы.
— Ребята, мы уже почти пять часов пишем, пора заканчивать. У меня ещё здесь куча работы. Через два дня продолжим. — Тропилло был категоричен.
Как — пять часов? Мы посмотрели на часы: действительно, уже близился вечер. Я понял, что неделя, взятая в ТЮЗе за свой счёт, никак не покроет время записи, да и Витькина справка — тоже. Нужно будет как-то выкручиваться.
— Выкрутимся, — сказал Витька, поняв то, о чём я подумал. — Мы должны сделать эту запись.
Мало того, что Тропилло постоянно находился в состоянии самосозерцания, он ещё был весь погружён в вечные и непрекращающиеся эксперименты. Когда мы собрались в следующий назначенный им день, он сообщил, что болванки писать пока не будем, что с этим переждём, а наложим недостающие партии на уже записанную основу нескольких песен и послушаем, что получится.
— Надо чередовать приятное с полезным, — сказал он и зачем-то подмигнул нам.
Мы тоже ему для чего-то подмигнули и отправились в камеру. У Витьки в руках на этот раз была бас-гитара, принесённая хозяйственным Фаном, я готовился играть соло. За два захода мы записали оставшуюся музыку к первой песне, потом с четвёртого или пятого дубля Витька наложил свой голос, потом мы послушали то, что получилось, и Борис сказал:
— Лешка, ты не против, если я наложу здесь ещё одну гитару?
— Пожалуйста, — сказал я. Потом он спросил у Витьки:
— Витька, тебе не кажется, что здесь на рефрене нужно наложить ещё несколько голосов?
— Давай попробуем, — согласился Витька.
— Да, да, да, — оживился Тропилло, — я тоже спою.
И мы все вместе спели хором: «Время есть, а денег нет, и в гости некуда пойти». Борис при этом играл на гитаре, пущенной через ревербератор, дикое атональное соло, и в целом вещь получилась довольно мрачной.
Дождь идёт с утра, будет, был и есть,
И карман мой пуст, а на часах — шесть.
Папирос нет, и огня нет,
И в окне знакомом не горит свет.
Время есть, а денег нет
И в гости некуда пойти.
И куда-то все подевались вдруг,
Я попал в какой-то не такой круг.
Я хочу пить, я хочу есть,
Я хочу просто где-нибудь сесть.
Время есть, а денег нет
И в гости некуда пойти…
Мы намучились с настройкой инструментов при наложении сольных партий — тюнеров у нас тогда ещё не было, и при записи болванок гитары были настроены не по камертону. И теперь мы подтягивали и подтягивали струны, крутили колки и недовольно крутили головами. Времени на всё это, включая девять или десять дублей записи, ушло опять очень много, и мы успели в этот день записать музыку без вокала ещё к паре песен — и «смена» закончилась. После всеобщего перекура мы послушали ещё раз «Время есть…» и пришли в восторг. Это понравилось всем — и нам, и Борису, и Фану с Дюшей, и даже Тропилло. Ему вообще-то трудно было угодить, но на этот раз нам это удалось, тем более, что в рефрене был явственно слышен его демонический голос.
Глава 9
Время нашей записи уже перевалило за две недели, а до конца было ещё довольно далеко. Витька наконец решил, какие песни точно должны войти в альбом, и насчитал четырнадцать штук, а записано было ещё только семь или восемь. Мы писали по новому методу Тропилло — блоками, по несколько песен, доводя работу над ними до полного завершения — с голосом, подпевками и всем остальным. И вдруг мы спохватились — меньше недели оставалось до нашего первого рок-клубовского концерта. Пора уже было что-то решать с составом, и главный вопрос вставал о барабанах — кто за ними будет сидеть? Фан сказал, что он может смело поиграть на бас-гитаре — он уже успел выучить все песни, пока мучился с драм-машиной в аппаратной Тропилло, а Б.Г. предложил:
— А почему бы вам не использовать драм-машину и на концерте? Это будет очень необычно и очень здорово.
— А как это сделать? Её же нужно на каждую вещь перестраивать, — засомневался Витька, но не отверг эту идею.
— А мы запишем её на магнитофон, — сказал я. — И будем работать под фонограмму.
На том и порешили. Можно смело сказать, что «Кино» было первой группой в Ленинграде, использовавшей на сцене фонограмму с записью драм-машины, — шёл 1982 год, и о таких технических новшествах никто ещё не думал.
Тут же в студии мы произвели запись драм-машины — выбрали семь наиболее боевых песен, и Фан перенёс пшиканье и бульканье ритм-бокса на магнитофонную ленту, скорость 19,5. Итак, теперь у нас были уже барабаны, две гитары и бас. Дюша предложил попеть на концерте бэквокал и поиграть на рояле для большей плотности звука, и мы с Витькой поддержали эту идею. Однако нужно было порепетировать, хоть несколько раз всем вместе прогнать программу на хорошем громком звуке, выяснить чисто акустические нюансы и так далее. И Борис предложил собраться на следующий день в Доме культуры имени Цюрюпы — кто-то из «Аквариума» был оформлен там на полставки руководителем местного какого-то вокально-инструментального ансамбля и имел, соответственно, право пользоваться комнатой, где стоял комплект аппаратуры советского производства, и далеко не первой свежести, но раздолбанные усилители ещё могли кое-как усилить, колонки ещё держались в положении «стоя» и выдавливали из себя звук, были микрофоны, стойки для них, и никто не мешал там грохотать и орать, насилуя всё это барахло.
