Борис Тененбаум - Великий Наполеон
Кое-что можно понять из мемуаров Констана – их тщательно проанализировал Фредерик Массон, написавший целый труд под названием: «Наполеон как муж и любовник». И если почитать все это вместе, то складывается впечатление, что простые привычки Наполеона Бонапарта в отношении еды и вина (Констан пишет, что его хозяин редко проводил за столом больше 15–20 минут и не замечал того, что ему подавалось) распространялись и на женщин. Он старался обставить эту сторону своей жизни по системе: «…побыстрей, попроще и без осложнений…». Например, из женщин, служивших его супруге, он часто выбирал себе ее чтиц – в их обязанности входило читать мадам вслух, иногда отворять двери в ее покои гостям и посетителям ее салона, и они считались рангом ниже всех прочих фрейлин, разве только на шаг повыше горничных. Кроме того, все они были молоды и в браке не состояли, что снимало проблему ревнивых мужей. Поэтому такого рода романы шли по накатанной колее: девице предлагалось внимание хозяина дома, свидание проходило примерно в том же темпе, в котором он обедал, то есть на всю процедуру отводилось от силы 20 минут – а потом он возвращался к своей работе. После того, как эти отношения Наполеону надоедали, девушке делался значительный подарок, и она оставляла его резиденцию.
Но с проблемой наследника надо было все-таки что-то делать.
IV
В 1801 году Наполеон предпринял попытку как-то решить проблему – он устроил брак своего младшего брата, Луи, и своей падчерицы, Гортензии де Богарнэ.
Молодожены друг друга не любили, невеста стояла перед алтарем вся в слезах, но брак их состоялся и принес детей – в 1802-м Гортензия родила сына, которого назвали Наполеон Луи Шарль, по-видимому, имя ребенка указывало на его деда, Карло Буонапарте (или, если по-французски, Шарля Бонапарта), на его отца, Луи Бонапарта, и на его великого дядюшку, Наполеона Бонапарта.
Наполеон к ребенку необыкновенно привязался. Когда он подрос достаточно, чтобы мог ходить, ему случалось навещать Наполеона даже в его рабочем кабинете, и ради такого визита прерывались заседания – всесильный император усаживался на пол и начинал играть с мальчиком, доводившимся ему одновременно и племянником, через его брата Луи, и внуком, через Гортензию, которую Наполеон удочерил еще в 1796-м. Злые языки поговаривали, что ребенок доводился ему еще и сыном – они, по общему признанию, были очень похожи друг на друга. Констан такое предположение отвергает на корню – он говорит, что хозяин и правда очень хорошо относился к своей падчерице, но любил ее как заботливый отец, а не как пылкий любовник, слухи же шли из источников, недоброжелательных к ребенку и к его матери.
Конечно, хороший слуга не станет ворошить на людях грязное белье семьи, главе которой он преданно служит, так что показания Констана можно легко списать как предвзятые. Но, по-видимому, в данном случае он ничего не покрывает, а говорит вполне искренне. В самом деле, Наполеон, на цыпочках крадущийся в комнату самой незначительной из компаньонок своей супруги и настолько озабоченный тем, чтобы не попасться на глаза кому-то из служанок на женской половине дома, что высылает Констана вперед «…на разведку местности…», – и Наполеон, забирающий себе в постель юную дочь своей супруги – той самой, которую он так боится огорчить, – это все-таки два разных человека. Констану в данном случае для того, чтобы соврать, надо было бы пригладить и все остальное, написанное им о хозяине, и он этого не сделал.
Кстати, про чисто отеческую любовь к падчерице говорит то же самое, слово в слово, и другой «…домашний человек…» Наполеона, его секретарь, Бурьен. А уж у него были огромные основания для обиды – когда он захотел уйти в отставку, не выдержав сумасшедшего темпа работы с Наполеоном, тот выгнал его, обвинив в воровстве. Обвинение было, скорее всего, вздорным – у Бурьена даже и доступа не было ни к каким фондам, кроме как к мелочи на непредвиденные расходы. Но Наполеон разгневался, обвинил секретаря в краже шкатулки с бриллиантами (явный и совершеннейший вздор) и не только лишил всякой пенсии или пособия, но и не позволил ему претендовать ни на какую другую должность в государственном аппарате. Это практически полностью закрывало Бурьену и работу у частных лиц – кто же захочет навлекать на себя подозрения в симпатии к опальному служащему из личного кабинета императора?
Однако, как бы то ни было, вопрос о наследнике получил возможное решение – им мог быть объявлен маленький Шарль Луи Наполеон Бонапарт.
Проблема была тут только в том, что это очень огорчало его родственников, включая даже и его отца.
V
Луи Бонапарт саму идею того, что его сын может стать наследником императора, в то время как он, его отец, при этом из цепочки престолонаследия исключается, рассматривал как оскорбление. Еще хуже чувствовал себя Жозеф Бонапарт. Согласно старинной традиции он именовался «Месье» – не как обычное вежливое обращение, а как почетный титул самого старшего из братьев царствующего монарха Франции. Проблема, однако, состояла в том, что по той же самой освященной временем королевской традиции монархом автоматически становился самый старший из братьев, a титул «Месье» следовал второму, следующему за ним по старшинству. В императорской же Франции монархом был Наполеон I, младший брат «Месье», – и старшему это портило настроение настолько, что своим дочкам он велел называть дядюшку не «Сир», как полагалось, а «Первый Консул», как уже, безусловно, не полагалось.
А после коронации, прошедшей в декабре 1804-го, он и вовсе разобиделся, потому что сын его младшего брата Луи, маленький Шарль Луи Наполеон Бонапарт, получил полное преимущество по сравнению со всеми своими кузенами, потому что он, единственный из них, был не только племянником императора, но и внуком императрицы.
Кстати, о коронации. Во-первых, Наполеон короновался не в Риме, а в Париже, буквально выписав туда для этой цели папу римского. Во-вторых, целился он явно повыше, чем просто в императоры Франции, потому что в дополнение к своему французскому венцу он добавил и второй – короля Италии. Не всей географической Италии, а северной ее части, примерно в границах лангобардского королевства [3], а в школах Франции стали уделять повышенное внимание изучению истории Карла Великого, правившего, как известно, чуть ли не всей Европой.
И, наконец, в-третьих: сестры императора закатили ему грандиозный скандал – нести шлейф его жены, императрицы, венчанной самим Наполеоном императорской короной, они отказались наотрез.
Сестры Бонапарт мадам Жозефину считали «…старой шлюхой…», и слухи о том, что отцом ребенка Гортензии был не их брат Луи, а их брат Наполеон, шли из их окружения.
