Анатолий Кожевников - Стартует мужество
Вот и сегодня еще до восхода солнца к нам пришел штурман полка.
— Есть, братцы, работенка, — сказал он, разложив карту. — Пойдете в прежний район. Просмотрите шоссейную дорогу от села Красное на запад, до самого Острогожска. Затем повернете на Алексеевку и далее на Павловск. Основная задача — уточнить направление движения механизированных частей противника. Маршрут немалый — сто восемьдесят километров. И опасный — в Острогожске и Алексеевке вражеские аэродромы. Лучше смотрите за воздухом.
К разведке мы уже привыкли, поэтому вылетели без специальной подготовки. Едва пересекли линию фронта, как попали под обстрел зениток. Маневрируя между разрывами снарядов, смотрю вниз и мысленно наношу на карту каждую обнаруженную батарею.
По мере удаления от фронта зенитный огонь становится слабее и наконец совсем прекращается. В оперативном тылу противника средства ПВО расположены лишь около крупных населенных пунктов и железнодорожных станций.
Взошло солнце. Осенний воздух чист и прозрачен, видимость отличная. Дороги забиты автомашинами. Они идут в сторону фронта. В кузовах — ящики, очевидно, с боеприпасами. По пыльным проселкам ползут танки, по тридцать — сорок машин в колонне.
Подлетаем к Острогожску. В него вливаются потоки машин со всех дорог. Такая же картина и в Алексеевке. Но почему автотранспорт не движется дальше? Ведь до линии фронта еще тридцать — сорок километров. Ответа пока не нахожу.
Закончив разведку, ищу подходящую для штурмовки цель. Выбираю колонну крытых тупоносых грузовиков, которая движется к железнодорожной станции. Атакую. После первой же пулеметной очереди головная автомашина останавливается и преграждает дорогу остальным. Еще атака. Горят, взрываясь, грузовики. Кузьмин, неотступно следуя за мной, тоже расстреливает автоколонну с боеприпасами.
Зенитные установки врага неистовствуют. Трассирующие пули и снаряды, кажется, сплели вокруг нас огненную паутину. Мы резко снижаемся и, используя рельеф местности, уходим из зоны обстрела.
В пятнадцати километрах от линии фронта, на проселочной дороге, Кузьмин заметил обоз. Он дает мне сигнал, и мы вместе устремляемся в атаку. Обезумевшие лошади несутся в поле, ломают повозки, рвут упряжь…
На аэродроме командир ждал результатов разведки. Штурмовики стояли наготове с заряженными кассетами и подвешенными бомбами.
Пока я докладывал, наши самолеты тоже успели заправить, и мы с Кузьминым вылетели сопровождать штурмовиков. Ведем их к одной из тех целей, которую только что обнаружили. Вот впереди показалась окутанная пылью автоколонна. Штурмовики перестраиваются и сбрасывают на дорогу серию осколочных бомб. Несколько автомашин взлетает на воздух, горят автоцистерны. Движение останавливается.
Истребителей противника нет, поэтому второй заход делаем всей группой. После пятой атаки дорога стала походить на огромного огненного змея.
…В тот же день я получил еще одно боевое задание.
Подхожу к Кузьмину и, пока не посвящая его в суть дела, спрашиваю:
— Николай Георгиевич, как бы ты стал вести разведку зенитных батарей?
— Очень просто, — не задумываясь отвечает он. — Взлечу, наберу высоту и буду смотреть, откуда по мне стреляют.
— Но ведь батареи могут и не открывать огня по двум истребителям.
— А мы пойдем бреющим. Пушка не иголка, найдем.
— Найдем! Легко у тебя получается. Видишь, ястреб парит, он тоже вроде ведет разведку. Мог бы и ниже лететь, да, наверно, ему это невыгодно: слишком мал сектор обзора. Даже ястреб предпочел высоту. А нам тем более невыгодно лететь бреющим. Можно проскочить в ста метрах от батареи и не заметить ее. Если она и откроет огонь, не запомнишь, где расположены ее позиции.
— Товарищ командир, — с улыбкой сказал ведомый, — из разговора я понял, что нам поставлена задача разведать зенитные батареи.
— Правильно понял. Вот решим, как выполнять задачу, и полетим.
Кузя весело сказал:
— Зачем мне думать? Ведь я ведомый. Куда ты, туда и я.
— Что ж ты, все время будешь ведомым? Скоро звено получишь. Запомни: каждый должен уметь выполнять обязанности на одну ступень выше.
Ведомый в знак согласия кивнул головой.
Мы взлетели. Кузьмин держался слева. Со стороны солнца ему было удобнее наблюдать за маневрами моего самолета. На высоте тысяча двести метров пересекли линию фронта. В воздухе сразу появились шапки разрывов. Сначала они оставались позади, потом стали быстро приближаться: противник брал поправку.
Меняю курс и быстро теряю скорость. Разрывы уходят вперед: мы в безопасности. Немцы переносят огонь. Снова меняю скорость. Иногда снаряды рвутся совсем рядом.
На колене у меня прикреплена планшетка. На карте появляются все новые красные точки, которыми я обозначаю обнаруженные зенитные батареи.
Разведка закончена. Мы выходим из зоны обстрела и пересекаем линию фронта.
…На аэродроме к нам подошел инженер полка.
Осмотрев самолеты, он сказал:
— Видать, сильный огонь был. Только больших дырок я насчитал в твоей машине около двадцати штук. И у Кузи не меньше. Ремонтникам до вечера хватит работы.
— Было б просто удивительно, если бы мы вернулись без пробоин, — заметил Кузьмин. — Что там творилось! Ад кромешный! Крутились, как береста на огне!
После доклада о результатах разведки мы пошли в парк посмотреть, как ремонтируют наши машины.
— Лучше новых будут, товарищи летчики, — обнадежил нас пожилой слесарь. — Сделаем так, что комар носа не подточит.
Мастера действительно делали все на совесть. Наложенные ими латки почти не выделялись на поверхности. Проверявшие качество ремонта инженер и механики не сделали никаких замечаний.
К утру наши машины выглядели как с иголочки. Даже трудно было узнать в них вчерашние старенькие «харрикейны».
— Принимайте работу, товарищи летчики, — поглаживая усы, сказал наш новый знакомый — пожилой слесарь. — Летайте на здоровье, бейте фашистов проклятых, чтоб им пусто было. Мне тоже в восемнадцатом году приходилось бить немецких оккупантов. Жаль, что теперь не довелось. Просился в пехоту, а попал, по старости, в авиацию…
Боец хитро улыбнулся и продолжал:
— Сначала думал, буду летать. Но какой из меня летчик? А на аэродроме всем дело найдется, потому как один воюет, а двадцать смотрят, что у него получается.
— Вот уж в этом ты, отец, не прав, — вмешался молодой помощник слесаря. — Если бы не мы, как же летчики могли летать-то на самолете? Сам знаешь, что это за машина: чего в нее только не наставил человек. Тут и пушки, и пулеметы, и «катюши» вон подвешены… А приборов сколько в кабине. Нет, ты не прав…
