Михаил Задорнов - Записки усталого романтика
Как признался сам автор книжки, он измерял эти равноудаленности не по земле, нет, – по глобусу, и чуть ли не мягким швейным сантиметром. Это только российского человека могло осенить, даже скорее вступить ему в голову – сделать подобное!
Я вообще думаю, что когда ученые скрупулезно накапливают много информации, они начинают в ней путаться как в паутине, и тогда для какого-нибудь сногсшибательного открытия требуется дилетант. Дилетанту легче фантазировать. Он спортивной легкой походкой идет туда, куда отяжелевший от груза знаний ученый никогда не пойдет. Недаром именно дилетант Шлиман открыл в девятнадцатом веке Трою. До него все уверены были, что мифы – это сказки. А Троянская война – это миф. Шлиману повезло. Его не приняли в общество археологов. Сказали – недоучка. И это был его успех. Он и до провала был упорным, а стал еще упорнее. Несколько раз подряд внимательно перечитал Гомера, предположив, не без основания, что Гомер был не сочинителем, а летописцем. Не Радзинским, а Нестором. Изучил, как прилежный школьник, каким путем двигалось войско Агамемнона на Трою? Как светили этому войску звезды? Куда дули ветры? Справедливо рассудил, что в мире меняется всё: государства, народы, языки, традиции... А звезды светят и ветры дуют всегда в одном направлении. И пошел он путем войска Агамемнона на Трою. И попал! Попал успешнее самого Агамемнона! Нашел то, что тот только мечтал найти. С тех пор археологи стали относиться к мифам не как к небылицам, а как к руководству, где копать! И начали перечитывать мифы, легенды с вниманием детей, которые читают приключенческие книжки о пиратах, где авторы точно рассказывают, под какой горой пираты зарыли сокровища.
Надо признаться, я сначала не поверил в такие необъяснимые совпадения. Сам купил себе глобус, мягкий сантиметр, понимая, что измерять расстояния линейкой по глобусу – кощунство по отношению к моему инженерному прошлому. Заперся в кабинете, как в детстве запирался, чтобы тайком от родителей поглядеть альбом художника Рубенса – для нас Рубенс тогда был эдакой бессовестной эротикой; теперь смешно это вспоминать. Ну и, естественно, начал мерить. Естественно, умножая на масштаб. Действительно, шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть! У меня зашевелились волосы, словно я вдруг оказался в невесомости.
В это время затрезвонил телефон. Звонил тот самый приятель, который советовал мне сойти с диеты.
– Что делаешь? – спросил он.
Находясь все еще в шоке, я ответил, не понимая, какую вызову реакцию:
– Измеряю глобус!
Приятель немножко помолчал и так осторожно спросил:
– И как?
– Все сошлось! – ответил я, гордый за наших русских дилетантов-первооткрывателей.
Он долго и задумчиво молчал. После чего не нашел ничего лучше, чем спросить меня:
– Ты еще на диете?
– Да, а что?
– Сойдешь – перезвони! А до тех пор, прошу, не удручай и не грузи меня!
Короче, после всего прочитанного перед поездкой мое воображение опухло. Оно не давало мне спать, давило на мозг, как давит диафрагма после обжорства. Мне снились по ночам сириусенок Осирис, его внебрачный сын Александр Македонский, мать Александра, в прошлом воплощении богиня Изида, которая была сослана на Землю «на химию» собирать кукурузу, но хотела сбежать, а ее летающую тарелку в районе Бермудского треугольника съело лохнесское чудовище, которое работало на пирамиде вертухаем с четырьмя шестерками на затылке.
Уставший романтик
Почему нас так тянет к загадкам истории? Потому что, поняв, что было в прошлом, мы можем понять, что случится с нами в будущем. Ведь история – это бесконечная спираль, по которой медленно, божьей коровкой, карабкается человечество. Важно только определить, до какого витка эта букашка докарабкалась. И тогда не будешь смеяться над своим прошлым, понимая, что это твое будущее!
Надо признаться, я никогда не был особенно скромен. Поэтому, собираясь на свидание к первому чуду света, был уверен, что уж я-то разгадаю загадку загадок, тайну тайн, как только прикоснусь к ней взглядом, точнее, душой. Хоть я и не контактер, в астрал последний раз выпадал в студенческие годы и ненадолго.
Однако у пирамид меня ожидало разочарование. Народу в пустыне было не меньше, чем в ГУМе в советское время, когда выбрасывали в продажу польские кроссовки. Хотелось мировой души, а вокруг была мировая толпа.
Японцы крупой рассыпались по пустыне и повсюду фотографировались. На каждом доступном выступе каждой пирамиды, с охраной, с проводниками, стоя рядом с верблюдом, сидя на верблюде, в обнимку с верблюдом... Вообще, путешествуя по разным странам, я каждый раз удивлялся, сколько в мире японцев-туристов! Как будто на земле перепроизводство их, а не китайцев. И все увешаны своей фото-, видео-, киноаппаратурой, как новогодние елки шарами.
Правда, надо отдать японцам должное – они самые дисциплинированные туристы в мире. Подъехал автобус, все рассыпались по достопримечательностям, сфотографировались и по команде дружно, как пионеры, всосались обратно в автобус. У старика Дурова был такой аттракцион – мышиная железная дорога. Мыши по его команде очередью заползали в вагоны поезда, поезд трогался, а удивленные мыши тихо глядели из окошек.
Японцы, как эти мышки: сдержанные и тихие. Они так же смирно и внимательно смотрят из окошек туристических автобусов всего мира. Никогда не кричат, как наши, через всю пустыню: «Ты чего, придурок, батарейки у фотоаппарата не поменял?» Главная задача для них – сфотографироваться рядом с шедевром. Я видел, как в Лувре японец фотографировал свою жену на фоне Джоконды, а она его – прислонившимся к Аполлону Бельведерскому. Для них Лувр был чем-то вроде фотоателье. Но, в отличие от наших, они все-таки не пытаются в этом фотоателье обнять Венеру Милосскую, приставить к ней свои руки или, скажем, голову жены – к Нике Самофракийской.
Совсем другое дело итальянцы. Итальянцам не обязательно фотографироваться. У них дома своего антикварного добра и развалин навалом. Поэтому итальянцы путешествуют по миру, чтобы шуметь. От переизбытка энергии, которую им некуда деть в своей маленькой стране-сапожке. Они больше всего похожи на нас по духу. Любят тусоваться, от излишнего темперамента тоже разговаривают руками. Если, скажем, в Берлине или в Каннах ночью вы издали заметите шумную толпу – это или итальянцы, или русские. Если наших кавказцев одеть поприличнее и сильно надушить, получатся итальянцы.
Англичане путешествуют мало. Похоже, у них за два столетия колониальных войн вообще истощилось желание таскаться по миру.
Меньше англичан по миру путешествуют только шведы. Им хорошо у себя в Швеции, как в пансионате для престарелых. Скандинавам вообще путешествовать незачем, у них и дома пива достаточно.
