Леонид Млечин - Брежнев
Юсупов заявил, что Кунаев в подборе и расстановке кадров руководствуется националистическими соображениями. Эти слова упали на подготовленную почву.
Никита Сергеевич сказал ему:
— Исмаил Юсупович, меня не устраивает нынешнее руководство Казахстана. Как вы посмотрите, если на эту работу мы направим вас?
— Никита Сергеевич, благодарю за доверие, — ответил Юсупов, — но я боюсь, что меня казахский народ не поймет. Ведь я представитель уйгурского народа. И вдруг единственного уйгура-начальника выдвигают первым секретарем…
Хрущев разозлился:
— Какое это имеет значение? Я думал, ты грамотный, понимаешь задачи коммунизма. У нас скоро ни границ, ни национальностей не будет. В Союзе в перспективе будет единый язык, границы между республиками исчезнут. Забудь все это, иди и работай.
Исмаил Юсупов учился в сельскохозяйственном техникуме, когда призвали в армию, окончил военно-политическое училище в Минске, воевал на Ленинградском фронте, попал в окружение, вышел из него, после ранения в 1942 году был признан негодным к строевой службе. Вернулся в Казахстан. В 1945 году он уже был наркомом водного хозяйства республики. Со временем стал секретарем ЦК республики по сельскому хозяйству.
Когда в ходе освоения целины изменили административно-территориальное деление Казахстана и появились три новых края, Юсупова сделали первым секретарем Южно-Казахстанского крайкома. Он счел это понижением и обиделся на Кунаева.
24 декабря Фрол Козлов прилетел в Алма-Ату. Ни в аэропорту, ни в машине ни слова не сказал о деле. Отдохнул и приехал в здание республиканского ЦК. Объяснил членам бюро:
— Президиум ЦК считает, что товарища Кунаева целесообразно назначить председателем Совмина республики. Первым секретарем мы рекомендуем Юсупова, вторым — Соломенцева. Прошу поддержать наше предложение.
— Кандидатуры названных вами товарищей на пленуме поддержу, — ответил Кунаев. — Что касается моего нового назначения, то я категорически против. Прошу направить меня в распоряжение Академии наук республики для работы в институте горного дела.
Козлов поморщился:
— К чему эти амбиции? Мы предлагаем вам очень ответственный пост, а вы возражаете. — И после паузы многозначительно добавил:
— Я вам не советую спорить с Хрущевым.
Козлов вместе с Юсуповым и Соломенцевым уехали обедать. Кунаев остался один. Ему позвонил Хрущев:
— Встречались с Козловым?
— Да, встречался.
— О вашем новом назначении говорили?
— Говорили. Но согласия на это предложение я не дал.
— Почему?
Кунаев повторил то, что сказал Козлову. Хрущев не принял его объяснений:
— Мы считаем, что на должности председателя Совмина вы принесете наибольшую пользу.
Кунаев пытался что-то возразить, но Никита Сергеевич его прервал:
— Мы свои решения не меняем! Все, разговор окончен.
На пленуме Козлов предложил избрать первым секретарем ЦК республики Исмаила Юсупова. Вторым секретарем утвердили Соломенцева, освободив от обязанностей секретаря Карагандинского обкома.
30 декабря вернувшийся в Москву Козлов доложил:
— Товарищ Кунаев предложение о переходе на работу в Совмин республики воспринял по-партийному…
7 января 1960 года Брежнев докладывал еще один важный кадровый вопрос: что делать с Алексеем Илларионовичем Кириченко, который еще недавно был членом президиума и фактически вторым секретарем ЦК?
Кириченко Хрущев взял в Москву из Киева, приблизил. Но вскоре убедился, что на роль второго человека Алексей Илларионович, у которого был тяжелый характер, не тянет, и расстался с ним.
Брежнев предложил отправить Кириченко или послом в Чехословакию, или первым секретарем Ростовского обкома. Кириченко захотел поехать послом, но за ночь передумал и попросился в Ростов. Правда, на этой должности его продержали всего полгода и отправили на пенсию.
Некоторые кадровые решения Брежнева отменялись.
Геннадий Иванович Воронов рассказывал, как в 1960 году его вызвал Леонид Ильич:
— Принято решение утвердить тебя первым секретарем Целинного крайкома и одновременно третьим секретарем ЦК Казахстана.
— Как же так, почему со мной никто даже не поговорил, не спросил мое мнение? — растерялся Воронов.
— Решение принято, — твердо сказал Брежнев, — поезжай во Внуково, лети в Казахстан на пленум.
Воронов вышел. В коридоре встретил другого секретаря ЦК, Николая Григорьевича Игнатова. Пожаловался тому на то, что решили его судьбу, даже не спросив.
Игнатов посмотрел на него с недоумением:
— На президиуме Полянский и Брежнев сказали, что ты согласен.
— Никто со мной не говорил.
Игнатов рад был поставить подножку товарищу:
— Пошли ко мне в кабинет, звони Хрущеву. Воронов пожаловался первому секретарю:
— Никита Сергеевич, это секретарь Оренбургского обкома Воронов говорит. У меня столько дел в Оренбурге. Мне хотелось бы там еще два-три года поработать.
— Так говорили, что ты дал согласие, — удивился Хрущев.
— Никто со мной не беседовал.
— Скажи Брежневу, чтобы подобрал другую кандидатуру. Воронов вернулся к Брежневу. Леонид Ильич выругался, решение отменил, но Воронову это запомнил.
Брежнев не уступал товарищам по президиуму ЦК в славословии Хрущеву. Причем делал это легко. 1 февраля 1960 года обсуждалась предстоящая поездка Хрущева во Францию. Брежнев не упустил случая сказать, что он полностью разделяет идеи Никиты Сергеевича, считает их «удачными и сильными». И предложил:
— Нельзя ли продумать вопрос таким образом, чтобы в середине срока пребывания Никиты Сергеевича во Франции он при удобном случае произнес бы речь.
— Я считаю это возможным, — откликнулся Хрущев.
— Это было бы очень интересно и сильно, — с воодушевлением говорил Брежнев. — Это поднимет весь рабочий класс и всю общественность Франции.
Министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко его поддержал:
— Правильно говорит Леонид Ильич, это будет сильный ход и по содержанию, и по значению, и по форме.
Первый заместитель министра обороны маршал Иван Степанович Конев предложил иной вариант:
— Я думаю, по тактическим соображениям, такие речи лучше произносить на русской земле, чтобы чувствовать за собой силу, чтобы это заявление исходило от правительства, ЦК. Это ваш авторитет возвысит и произведет большее впечатление, чем перед Францией или иной иностранной аудиторией.
Но Брежнев стоял на своем:
— А разве выступление Никиты Сергеевича в ООН не произвело впечатления? Помните, когда мы ехали с аэродрома, как люди руки просовывали к Никите Сергеевичу? С этим нельзя не считаться.
