Эльдар Рязанов - Первая встреча – последняя встреча
Лидия Владимировна, Александр Николаевич и их первенец – дочка Марианна. 1943 год
В Чите Вертинский дал по просьбе властей четыре концерта. В грузовик погрузили вещи, а меня с Машей и сумкой, где было молочко для малышки, американские соски, сухое молоко, в кабину. Бутылочки позвякивали в сумке, и шофер, видно, решил, что там водка. На станции разгрузили вещи, потом Александр Николаевич помог мне с Машей спуститься из кабины. Он сказал водителю: «Сейчас я с вами расплачусь». Но водитель захлопнул дверь и умчался. Предпочел «водку» деньгам. У нас началась паника. У меня молока грудного не было. Поезд вот-вот отойдет. Там, в украденной сумке, было всё для кормления ребенка. Александр Николаевич послал на следующие десять станций телеграммы:
«Артист Вертинский. Еду с грудным ребенком. Вынесите к поезду литр молока».
Специально никто, конечно, не вышел. Но бабы сами по себе торговали молоком. А ребенок уже ночь не кормлен. Вертинский дает за молоко сто рублей. Молочница не отдает и говорит: «Давайте тару». Вертинский предлагает двести рублей. «Мне не нужны ваши двести рублей, давайте пустую тару». Александр Николаевич на взводе, в вагоне голодная грудная дочь. К следующей станции он приготовился. Мы с мамой стоим у окна вагона, смотрим. У мужа в руках пятьсот рублей. Он подходит к молочнице, крепко берется за горлышко бутылки и протягивает веером пять кредиток по сотне. «Давайте тару», – упорствует и эта баба. Тогда он выдергивает бутылку, бросает ей деньги и бежит к вагону. Все начинают кричать:
«Вор, вор, украл бутылку!» Мы переживаем, вдруг его схватят! Еще повалят, начнут бить. Но он успел добежать до вагона... Вскочил в трогающийся поезд... Это сейчас смешно слушать, а как было трагично... В Москве нас встречали и повезли в гостиницу «Метрополь». Там мы прожили около трех лет.
Эльдар Рязанов. Как и где состоялся первый концерт? Как принимала публика зарубежную диковинку?
Лидия Владимировна. Первый концерт состоялся в Доме актера на Пушкинской площади. Была вся театральная артистическая элита. Все народные, все заслуженные. Начали концерт попозже, чтобы артисты могли прийти после спектакля,—в те времена спектакли кончались поздно. Были и Василий Качалов, и Алла Тарасова, и Василий Топорков... Буквально все. Все великие старухи из Малого театра.
И певцы, и балетные. Кто-то из правительства даже.
Я помню, мне показали, что в первом ряду сидит рыжеволосый молодой мужчина в военной форме, и сказали, что это Василий Сталин. Он разговаривал с Гурарием, известным фотографом, и рассказал ему, что, мол, у отца есть пластинки Вертинского. И когда он устает, то заводит «В синем и далеком океане».
Эльдар Рязанов. Как артистическая Москва встретила блудного сына?
Лидия Владимировна. Бесподобно, восторженно. Но потом был такой случай. Важная большевистская дама, ее фамилия Землячка…
Эльдар Рязанов. Это была большая коммунистическая шишка. Была даже улица ее имени, на особняке мемориальная доска…
Лидия Владимировна. …Так вот, эта Землячка была на концерте Вертинского и на следующее утро звонит Щербакову. Как его?..
Эльдар Рязанов. Александр Сергеевич. Это был человек, который ведал идеологией в ЦК ВКП(б).
Лидия Владимировна. Идеологией, да. Звонит и докладывает: «Я вчера была на концерте Вертинского, послушала его репертуар. Ему надо создать новый. Это абсолютно не имеет отношения к нашей идеологии». Может быть, не такая в точности формулировка была, но смысл такой. Вскоре у них состоялось партийное заседание…
Эльдар Рязанов. Наверное, политбюро…
Лидия Владимировна. Политбюро, да. И был Щербаков. И Хозяин, как его называли, – Иосиф Виссарионович. Щербаков говорит: «Мне звонила Землячка. Она была на концерте Вертинского и сказала, что его репертуар не соответствует нашей идеологии, что ему следует написать другие песни». Сталин выдержал большую паузу. Он, кажется, замечательно умел делать паузы…
Эльдар Рязанов. (Саркастически): Он замечательно делал не только паузы…
Лидия Владимировна. Понимаю вас. Он сказал: «Зачем писать новый репертуар артисту Вертинскому? У него есть свой репертуар, а кому не нравится, тот пусть не ходит и не слушает».
Эльдар Рязанов. То есть он защитил Александра Николаевича.
Лидия Владимировна. В общем, да, хотя были сказаны одна-две фразы.
Эльдар Рязанов. Этого было достаточно, чтобы фразы стали известны всем, кому положено. Но я знаю, что из огромного количества песен Александра Николаевича, а их несколько сотен, ему разрешили петь только около тридцати.
Лидия Владимировна. Да. Всего-навсего. И всегда сидел какой-то ревизор, который проверял, не поет ли он чего-то недозволенного.
Единственной отдушиной для Александра Николаевича были концерты для актеров, для деятелей искусств. Например, в Доме кино, где была особая публика. Он давал концерты для творческой интеллигенции. И тогда показывал свои вещи, которые были не разрешены.
Году, наверное, в сорок пятом мне – студенту второго курса ВГИКа – удалось раздобыть билеты на концерт Вертинского. Вечер проходил в зале Московского областного педагогического института. Первое впечатление – на сцену вышла немолодая высокая хищная птица, во фраке. Скорее, неприятная. Но вот он запел, и мощное биополе артиста накрыло зал. Песни в его исполнении оказались чудом искусства. Меня тогда потрясла необыкновенная пластика его рук. Напевая, он сопровождал музыку и стихи жестикуляцией. Каждый жест был продуман, отточен и выразителен. Напоминало изысканный балет, только исполняемый не ногами, а руками. В результате каждый номер становился маленьким чудесным спектаклем.
Эльдар Рязанов. В сорок шестом – сорок восьмом годах громили творческую интеллигенцию. Были партийные постановления и о кино, где уничтожали Эйзенштейна, Пудовкина, Лукова, Козинцева и Трауберга, и об опере Мурадели «Великая дружба», где вытерли ноги о композиторов,иожурналах «Звезда» и «Ленинград», где Ахматову объявили «полумонахиней, полублудницей» и Михаилу Зощенко тоже всыпали по первое число. Как же в этом идеологическом шабаше уцелел Вертинский со своим «импортным» репертуаром?
Лидия Владимировна. Нам рассказали, что в постановлении об опере «Великая дружба», в конце его, был большой раздел, где громили Вертинского. Очень сверхстрогие формулировки.
Сталин сидел с карандашом, читал, потом взял карандаш, зачеркнул этот раздел крест-накрест и сказал Жданову: «Дадим артисту Вертинскому спокойно дожить на родине». Вот так.
