Глеб Сташков - Записки купчинского гопника
– У нас здесь не конкурс чтецов, – строго сказал Жора. – Ты изрядно выпил. Я должен убедиться, сохранилась ли у тебя дикция. Можно ли тебя снимать. Мы вообще-то приехали сюда снимать сюжет, а не развлекаться по кабакам.
Пришлось читать вслух.
Стенограмма моего выступления
Никогда не думал, что мое родное Купчино окажется в центре международного скандала. МИД РФ направил в Смольный ноту протеста. В министерстве возмущены, что новая станция метро получит название «Бухарестская».
В ноте говорится, что Румыния – это государство, которое нельзя назвать дружественным, отношения с ним находятся в застое. Более того, Румыния поддерживает НАТО и режим Саакашвили.
Двадцать пять лет я живу на углу Дунайского и Бухарестской. И даже не предполагал, что проживаю на углу недружественной улицы и проспекта, пересекающего такие враждебные магистрали, как Будапештская, Софийская и Загребский бульвар. Все как один – члены НАТО.
Чувствую себя неловко. Можно сказать, жду вызова в СКР по обвинению в государственной измене. Слегка успокаивает лишь то, наша районная администрация вообще окопалась на Пражской улице, где, как известно, будет размещена американская база ПРО. В смысле – в Чехии, а не в помещении администрации Фрунзенского района.
Загадка, поддерживает ли режим Саакашвили Грузинская улица? Находятся ли наши отношения с Грузинской улицей в застое или в свете последних грузинских выборов наметилось потепление?
МИД РФ не обязан знать петербургскую топонимику. Поэтому сообщаю, что в Петербурге – помимо перечисленных – стоит обратить внимание на улицы Варшавская, Таллинская, Рижская, Литовская и, страшно сказать, Английскую набережную. Ведь можно же придумать более благозвучные названия. Кимченыновская, Тегеранская, Венесуэльская. Южноосетинская и Северокорейская. Пхеньянский тупик и Чавесов проезд.
У нас даже со станциями метро неблагополучно. Ну что за «Балтийская»? На «Балтийской» русскоязычное население притесняют и эсэсовцы в форме маршируют. Равно как и на соседней «Нарвской». Я уж не говорю про экстремистскую «Площадь Восстания».
Далее. В связи с 60-летием президента предлагаю переименовать станцию метро «Владимирская» во «Владимирвладимирскую». «Гражданский проспект» – в «Проспект Суверенной Демократии».
Вместо невнятного «Девяткино» – «Большая Восьмеркина». То есть Большая Восьмеркина+Россия. Как раз «Девяткино» и получается. Путин же в этой восьмерке семь лет назад председательствовал.
В целях углубления процесса модернизации «Технологический институт» сделать «Высокотехнологическим институтом». Запасной вариант – Нанотехнологическим.
С метро, кажись, разобрались. Будем разгребать улицы.
Депутат Милонов требует проверять учителей на педофилию. В связи с этим срочно проверить на педофилию Учительскую улицу. Введенскую улицу переименовать как пропагандирующую секс, а улицу Степана Разина – за пиво и экстремизм. Косая линия ВО пусть будет Трезвой линией ВО.
В Петербурге целых три улицы Зеленина. Большая, Малая и Глухая. А должна быть Слепая Зеленина, поскольку Зеленин – это бывший тверской губернатор, который выложил в Твиттер фотографию червяка, якобы обнаруженного им в салате на кремлевском банкете. За что и был с позором изгнан с губернаторского поста.
Смущает меня Наличная улица. Коррупционное какое-то название. Гораздо лучше – Безналичная.
Жаль, что губернатор наложил мораторий на переименования. Может, передумает?
* * *Артур вернулся. Той же уверенной походкой. Сел за стол, закурил сигарету и как бы нехотя сказал:
– Они ушли. Вопросов к вам больше не имеют.
– Как вам этот удалось? – спросила Аня и покраснела, хотя, казалось бы, краснеть уже было некуда.
– Надо уметь находить общий язык с людьми, – вальяжно ответил Артур.
– Вам, наверное, все в жизни удается?
– Не всегда.
Артур потушил сигарету и начал рассказ:
– После школы я поступал в МГИМО.
– Какое МГИМО? – запротестовал я. – Ни в какое МГИМО ты никогда не поступал.
– А я говорю, поступал.
– Когда?
– Замолчи, тебя не спрашивают, – неожиданно хаманула Аня.
Я настолько удивился, что и в самом деле замолчал.
– На экзамене по литературе, – продолжал Артур, – я прочитал стихотворение:
Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом,
Он от добра добра не ищет,
Вот и конец пути – бултых.
Все засмеялись. Очень громко. Над моими историями они так громко не смеялись. А громче всех – Аня.
Причем Аня была единственная, кто не понял смысла артуровской байки. Ей пришлось объяснять, что первые две строчки взяты из Лермонтова, а последние – из песни Гребенщикова про Корнелия Шнапса. Меня не удивило, что Аня не уловила БГ, но насторожило, что стихотворение М. Ю. Лермонтова «Белеет парус одинокий» она тоже слышала в первый раз.
– А потом я поступал в Театральный, – сказал Артур, когда все отсмеялись и отобъяснялись.
– В какой Театральный? – не выдержал я, но, взглянув на Аню, мгновенно замолчал.
– В обыкновенный Театральный. Там, как вам, может быть, известно, тоже нужно читать стихи. И я прочел:
Выхожу один я на дорогу,
Светит месяц, а в руке топор.
Говорят, жидов в стране немного,
А по моим подсчетам – перебор.
Все опять засмеялись, но на этот раз несколько робко. Не могли решить, как реагировать на столь экстремистское стихотворение, подпадающее под статью Уголовного кодекса о разжигании межнациональной розни.
– И как? – спросил Жора.
– Меня взяли. Сказали, что стихотворение отвратительное, но моя манера чтения бесподобна.
– Вы учились в Театральном? – восторженно завизжала Аня.
– Конечно.
Я снова не выдержал:
– Чего ты мелешь? Ты учился вместе со мной на истфаке.
– Ну и что? – заступилась за Артура Аня. – Я тоже училась на паблик рилэйшн в Бонч-Бруевича, а параллельно – на факультете маркетологии и дизайна в Электротехническом университете имени Ульянова-Ленина.
– Оно и видно.
Артур, развалившийся на стуле и лениво потягивавший коньяк из моей рюмки, окинул меня взглядом, каким обычно смотрят на назойливое насекомое, и обратился к Ане:
– Вы совершенно правы, детка. Я тоже учился на истфаке, а параллельно – в Театральном.
Меня затрясло:
– А почему я об этом впервые слышу?
– Кто ты такой, чтобы тебе об этом рассказывать?
Зря я Артура позвал. Сидели бы лучше без него. С гастарбайтерами сами бы как-нибудь разобрались.
– Взглянув на вас, я сразу поняла, что вы актер, – сказала Аня.
– Мне многие это говорили, – согласился Артур.
