Александр Клинге - Ленин. Самая правдивая биография Ильича
Неизвестно, хватило бы у большевиков сил противостоять объединенному фронту буржуазных демократов и умеренных левых, если бы ситуация в стране не ухудшалась с каждым днем. Падало производство, быстрыми темпами росли цены, к крупным городам начал подступать продовольственный кризис, солдаты на фронте не хотели воевать – а Временное правительство не готово было прекратить войну. Запланированное на лето крупное наступление завершилось грандиозным провалом. Авторитет властей медленно падал. В этой ситуации меньшевики и эсеры, по сути, не столько удерживали на плаву Временное правительство своим участием в нем, сколько сами привязали себя к тонущему кораблю.
Ленин понимал их ошибку. Он чувствовал настроение масс, которые, по его словам, были уже в 100 раз левее большевиков. «Сознательный политик идет впереди событий, несознательного они волокут за собой», – емко формулировал Ильич. Сам он, естественно, планировал шагать впереди.
Обстановка в столице накалялась. Ленину теперь приходилось не столько пришпоривать своих сторонников, сколько сдерживать особо горячие головы, требовавшие немедленно начать вооруженное восстание. Выступая во второй половине июня на Всероссийской конференции военных организаций, где влияние большевиков было особенно сильно, Ильич говорил о необходимости действовать осторожно и расчетливо. Поспешные, недостаточно продуманные и подготовленные действия могут привести к поражению. Ленин считал, что большевистская партия вполне может поиграть мускулами, но наносить удар пока преждевременно. Время работало на большевиков.
29 июня Ленин, силы которого подошли к концу, отправился на дачу своего партийного товарища Бонч-Бруевича в поселок Нейвола на финской территории. Крупская, занимавшаяся партийной работой в Выборгском районе города, осталась в Петрограде. Здесь он планировал посвятить несколько дней отдыху, гулял и купался. Впоследствии его будут обвинять в том, что он специально уехал из столицы на случай, если события примут нежелательный оборот. Однако сбегать накануне решающего сражения было не в ленинском стиле. Вероятнее всего, он сам не предвидел того, что произошло в первых числах июля.
3 июля в столице начались массовые демонстрации, в которых приняли участие и вооруженные солдаты. Прозвучали выстрелы, пролилась кровь. На следующий день прибыли моряки из Кронштадта. Демонстранты двинулись к Таврическому дворцу. Как вспоминал один из офицеров, поддерживавших Временное правительство, «нас окружала тесным поясом лавина в несколько десятков тысяч человек. Большевики действительно постарались нагнать возможно больше народа, но именно такое число участников обрекло их сегодня на неудачу. Они потеряли друг друга, сами потерялись в этой чудовищной толпе из бесчисленных голов. Большевики прежде всего завязли. По мере того как прибывали новые люди, они теряли управление. Уже к полудню было заметно, как рвались цепочки и исчезало оцепление. А во вторую половину дня технические средства управления были окончательно раздавлены массой, что было видно по всем ее бестолковым передвижениям». Казалось, все утратили контроль над ситуацией. Толпа в конечном счете была разогнана, но для этого пришлось пустить в ход артиллерию. Никто не знал, что произойдет на следующий день.
4 июля к Ленину приехал посланец ЦК Максимилиан Савельев. Он привез с собой новости о стихийных демонстрациях, которые набирают размах и грозят перерасти в вооруженное восстание. Временное правительство готовится к схватке. Ленин немедленно поспешил в Петроград. Его главной задачей было остудить особо горячие головы. «Бить вас всех надо», – с ходу бросил он сподвижникам, утратившим контроль над происходящим. С балкона особняка Кшесинской он выступил перед толпами собравшихся солдат, матросов и рабочих, призывая их сохранять спокойствие и ограничиться мирной демонстрацией. Многие ждали от Ленина, пользовавшегося репутацией радикала и давно говорившего о восстании, совсем других слов. Некоторые сподвижники также требовали решительных действий. Ленину пришлось бросить на чашу весов весь свой авторитет, чтобы не допустить развития событий, чреватого большой кровью.
Однако Временное правительство тоже не сидело сложа руки. В ночь с 4 на 5 июля в Петрограде было введено военное положение. В прессе начали еще более активно муссироваться слухи о «немецких деньгах» большевиков. 5 июля на редакцию «Правды» и особняк Кшесинской были совершены нападения. На следующий день по инициативе нового главы Временного правительства Александра Федоровича Керенского был отдан приказ об аресте Ленина, Зиновьева и Каменева.
Некоторое время Ленин и товарищи колебались: возможно, имеет смысл дать себя арестовать и тем самым продемонстрировать уверенность в собственной правоте? Проблема, однако, заключалась в том, что в сложившейся ситуации никто не мог гарантировать физическую безопасность арестованных. Либеральная пресса громко требовала более жестких мер против большевиков. «Новый Сатирикон» писал: «Если бы тем, которым сейчас поручено бороться с большевизмом, поручили ловить грабителей и взломщиков, они делали бы это так: поймав грабителя на месте взлома, вынули бы деликатно из его рук отмычки и ломик, а его с поклоном отпустили на свободу. Пока нет под рукой грабителей, эти люди поступают точно так с большевиками: закрыта “Правда” и “Солдатская Правда”, погубившие нашу армию. Что же сделано с мошенниками, которые изловлены на месте преступления? Да ничего. Их с поклоном отпустили. А они купили новые отмычки, новые фомки и стали выпускать “Окопную Правду”. Закроют и “Окопную”. Усмехнутся мошенники и приступят к изданию “Немецкой Правды”».
Старшая сестра Ленина вспоминала: «Одно время он думал, чтобы дать себя арестовать. Помню, он сказал тогда, что если арестуют, то очень вероятно, что с ним покончат, потом они, может быть, даже слезы прольют, крокодиловы слезы, скажут, как это нельзя было удержать, но все же постараются расправиться». Однако в конечном счете было принято решение скрываться от ареста. Пару дней Ленин провел в квартире Аллилуевых на 10-й Рождественской улице. Но долго оставаться в Петрограде все равно было рискованно.
9 июля Ленин и Зиновьев покинули Петроград. Перед отъездом Ильич попросил Сталина сбрить ему усы и бороду. Результатом он остался удовлетворен: «Я похож на финского крестьянина, и вряд ли меня кто узнает». По железной дороге Ленин и Зиновьев доехали до станции Разлив, где у большевика Николая Емельянова был деревенский дом. Конечным пунктом назначения для них стал сенокос за озером Разлив, где они под видом косарей поселились в шалаше. Стояли теплые летние дни, и ночевки на свежем воздухе шли только на пользу здоровью беглецов. Правда, донимали насекомые. Емельянов вспоминал: «Ночью невыносимо: надоедливые комары совсем не дают покоя; как от них ни прячься, а они достигнут своего, и нередко приходится быть искусанным, но ничего не поделаешь – надо смириться». Зиновьев несколько раз ходил на охоту, однако был пойман местным лесником, и только с большим трудом Емельянову удалось вызволить его.
