Андрей Жариков - Крушение Кантокуэна
Котин остановил взвод, развернул цепь и взмахом автомата потребовал от японцев сложить оружие. Офицер что-то крикнул по-своему, и все зенитчики суетливо стали с оружием в строй. Офицер еще раз визгливым голосом отдал приказ, и солдаты положили винтовки на землю. Японец подошел к сержанту и выразительно показал короткими пальцами - "шагал" ими по своей ладони: он просил разрешения увести куда-то своих солдат. На этот случай указания не было. Сержант принял решение самостоятельно: пусть уводит.
- Разрешаю! - махнул рукой. - А вы, ефрейтор, и вы, - сержант коснулся рукой погона автоматчика, фамилии которого не знал, - дежурьте здесь на батарее. Японцев к пушкам не подпускать! - Еще раз посмотрел на автоматчика, очень похожего на сына Славу. Молоденький, пухлогубый, ему едва ли исполнилось восемнадцать лет!
Японский офицер опять что-то крикнул, и его солдаты, несмотря на жару одетые в теплые френчи, разобравшись по двое, пошли без командира в сторону казармы. Шли торопливо, пугливо озираясь.
Котин жестом подозвал офицера, и, указывая на стоявшую в небольшом удалении батарею, потребовал идти вместе с ним туда.
- Кофуку... Капитуляций... - произнес японец, отстегивая от ремня шашку. - Коросё.
- Да, капитуляция, и безоговорочная... - сказал сержант. - А шашку оставьте при себе. На это я не получал полномочия.
Японец не все понял, но шашку пристегнул, вымученно улыбнулся и опять произнес:
- Кофуку... Коросё...
Полковник Артеменко имел полномочия вести переговоры с главнокомандующим Квантунской армией о безоговорочной капитуляции. Перед вылетом маршал Малиновский предупредил полковника:
- Ваша главная задача: потребовать от генерала Ямада подписать акт о безоговорочной капитуляции. Учтите, Ямада опытен не только в военных, но и в дипломатических вопросах. Проявите выдержку, вежливость и настойчивость.
Полковник Артеменко должен был так же добиться от марионеточного правительства Маньчжоу-Го объявить населению по радио, что японские войска сдаются в плен, а Советская Армия никаких иных целей не преследует, кроме освобождения Маньчжурии от японского ига.
В то время когда советский парламентер шел в штаб Квантунской армии и за ним телефонист тянул связь вплоть до кабинета генерала Ямада, к Чанчуню подлетал советский воздушный десант численностью в пятьсот человек...
Полковник Артеменко вместе с переводчиком вошли в кабинет начальника штаба Квантунской армии. Японское командование, предупрежденное о вылете советских парламентеров, было в сборе. В мрачной комнате с низким потолком за массивным столом сидел генерал Ямада. Артеменко сразу догадался, что это он. Перед вылетом видел несколько фотографий. Внешне не удивлен. Лишь припухшие веки и воспаленные бегающие глаза выдавали волнение японского генерала.
Справа от него сидел генерал Хата - начальник штаба Квантунской армии. Тучный, с редкими волосами, уши оттопырены, лицо обрюзгшее и усталое.
Здесь же сидел худощавый лысый человек во френче, но без знаков различия. В очках, нос прямой, небольшие усы. Перед худощавым - портфель, на портфеле кожаная кепка. Сзади чуть справа высокий и стройный японский офицер во френче без ремня. Справа от него - весь внимание - маленький и робкий офицер-переводчик.
Полковник Артеменко коротко напомнил о положении на фронтах и прочитал заранее подготовленный текст ультиматума о капитуляции. В это время от мощного рокота моторов советских самолетов, пролетавших над городом, задребезжали стекла. Некоторое время все молчали.
- Квантунская армия, выполнив свой долг до конца, вынуждена капитулировать, - заговорил генерал Ямада через переводчика, а затем по-русски тонким голосом с акцентом: - Затягивать наши переговоры бессмысленно, давайте акт, я подпишу. - Часы на стене показывали 14 часов 10 минут.
Вечером со здания штаба главного командования японских войск в Чанчуне был спущен японский флаг. Его место занял красный советский флаг.
Генерал Ямада и премьер-министр Маньчжоу-Го Чжан Цзин-хуэй выполнили и второе требование советского парламентера: выступили перед населением по радио и сообщили о капитуляции.
В тот вечер на улицах Чанчуня творилось невероятное: огромные толпы местных жителей и среди них немало русских, оказавшихся здесь после гражданской войны, собирались возле поднятых на зданиях красных флагов и плакатов. Советских воинов подбрасывали вверх, хлопали дружески по плечу, обнимали, как могли выражали свою радость.
К сержанту Котину с трудом протиснулись сквозь толпу два молодых человека. Один из них сказал по-русски:
- Товарищ красноармеец, там за домом застрелился японский генерал...
- Вероятно, у генерала не было иного способа уйти от ответственности за свои преступления, - ответил сержант.
18 августа поднялся в небо другой десант в составе ста двадцати человек под командованием подполковника Забелина и взял курс на Харбин. Приказ короткий: захватить аэродром и важные сооружения города, обеспечить сохранность мостов до подхода главных сил 1-го Дальневосточного фронта.
Вместе с десантниками летел заместитель начальника штаба фронта генерал-майор Г. А. Шелахов, назначенный особоуполномоченным Военного совета 1-го Дальневосточного фронта. Он имел задание маршала Мерецкова предъявить командованию японских войск в Харбине ультиматум о капитуляции и продиктовать им условия разоружения.
После двух часов полета под прикрытием истребителей в серой вечерней дымке показался Харбин. С каждой минутой все отчетливее открывалась панорама большого города. Самолеты снижались, чтобы подойти к аэродрому на бреющем полете. Первым пошел на посадку самолет, в котором следовала оперативная группа. Наступили решающие минуты, от исхода которых зависел успех выполнения задачи десантом. Десантники быстро очистили аэродром от японских солдат и заняли прилегающие к нему ангары, мастерские и другие пристройки.
Через несколько минут на аэродром прибыла группа японских генералов, возглавляемая начальником штаба Квантунской армии генералом Хата. Под вечер в одном из зданий аэродрома начались переговоры. За столом сидели девять японских генералов.
Генерал Г. А. Шелахов предъявил им ультиматум о немедленном прекращении сопротивления, разоружении и организованной сдаче в плен. Генералам и офицерам разрешалось иметь при себе холодное оружие и оставаться на своих квартирах до особого распоряжения командования советских войск. Объявление ультиматума произвело на японцев удручающее впечатление. Они сникли, попросили на подготовку ответа три часа.
Харбин, большой экономический и культурный центр, важный железнодорожный узел, был похож в те дни на осажденную крепость. На улицах завалы из деревьев, дзоты, проволочные заграждения, за укрытиями - танки, пушки, на окраине города - противотанковые рвы, траншеи. Но все эти укрепления потеряли свое значение. Квантунская армия уже не оказывала организованного сопротивления.
