Семен Гонионский - Сандино
Террор и беспросветная нужда толкали народ Никарагуа на борьбу против ненавистного тирана. Создавались подпольные оппозиционные группы, все большее распространение получала нелегальная печать. Несмотря на особую бдительность никарагуанской полиции, в феврале 1956 года во время посещения диктатором города Леона на стенах многих домов появились рисунки, изображавшие череп со скрещенными костями. Огромные надписи гласили: «Смерть Сомосе!» Над головой тирана сгущались тучи.
В 1952 году в Сальвадор приехал скромный никарагуанский юноша Ригоберто Лопес Перес. Вначале он работал механиком в радиокомпании «Виктор», а в конце года поступил на государственную службу — стал санитарным инспектором, а позднее — секретарем санитарной инспекции столицы. Этот тихий и незаметный молодой человек любил хорошую, умную книгу, сам писал стихи и даже печатался, часто посещал концерты, любил детей и мечтал жениться на скромной студентке колледжа «Эспирито Санто».
3 сентября 1956 года Ригоберто вдруг подает заявление об отставке. «По семейным обстоятельствам вынужден возвратиться в Никарагуа», — объясняет он. 15 сентября он рассылает прощальные визитные карточки друзьям…
В клубе государственных профсоюзов города Леона 21 сентября 1956 года по инициативе угодничавших перед диктатором Сомосой профсоюзных лидеров был устроен бал в честь президента по случаю его «выдвижения» в энный раз на президентский пост. Во время небольшой «торжественной части» профсоюзные боссы благодарили Сомосу за его «самоотверженный труд на благо родины», за его «самопожертвование», ибо «никак иначе его согласие вновь выставить свою кандидатуру на пост президента оценить было нельзя». Сомоса слушал эти заверения в верноподданнических чувствах и самодовольно улыбался. Затем начались танцы. Окруженный телохранителями старый ловелас уселся поудобнее, чтобы насладиться видом стройных ножек танцующих сеньорит. К столику президента медленно приближается пара: Ригоберто Перес Лопес с незнакомой девушкой. Оркестр играет медленное танго, на лице Ригоберто мучительное нетерпение: в его распоряжении всего десять минут. Через десять минут яд, который он только что проглотил, подействует и он опоздает… опоздает сделать то, что обдумывал в течение долгих месяцев, — избавить свой несчастный народ от тирана. Стрелять надо в упор, наверняка. Но музыка смолкла… танго кончилось. Неужели все пропало, не рассчитал?!. Слава богу, нет: оркестр без перерыва заиграл резвый «пасодобле». Скорее, скорее!.. Удивленная сеньорита, сбившись с такта, ничего не понимает. Вот, наконец, ненавистное красное от выпитого шампанского самодовольное лицо с заплывшими сальными глазками… Шесть выстрелов в упор. Три попали в цель. Охранники выхватили пистолеты… Ригоберто упал. «Он еще жив», — промелькнуло в его затуманенном мозгу. И уже лежа на полу, истекая кровью, Ригоберто сделал последний, как выяснилось позднее, смертельный выстрел в пах. Сомосу не спасли ни лучшие врачи Леона и Манагуа, куда его перевезли на военном американском вертолете, ни американские специалисты (среди которых был и личный врач президента Эйзенхауэра, генерал-майор медицинской службы Хитон), прибывшие в зону Панамского канала, куда Сомосу переправили на американском военном самолете. 29 сентября палач никарагуанского народа Анастасио Сомоса скончался.
Выстрелы Ригоберто Лопеса всполошили Вашингтон.
Североамериканские газеты, особенно те из них, которые тесно связаны с монополиями, не скупились на проклятия по адресу народного мстителя. Компания «Юнайтед фрут», чьи интересы так ревностно защищал генерал Сомоса, требовала жестоких репрессий. Президент США Эйзенхауэр в своем соболезновании счел нужным подчеркнуть, что Сомоса «погиб от руки подлого убийцы».
«Понятно, почему Вашингтон так разъярен в связи с кончиной генерала Сомосы, — писала чилийская газета „Эль сигло“. — На звездном знамени Соединенных Штатов Америки стало одной звездой меньше. От выстрелов молодого патриота Лопеса Переса задрожали все тираны, состоящие на службе у госдепартамента и североамериканских монополий».
Официальная печать Никарагуа с умилением сообщала, что мимо гроба Сомосы прошли десятки тысяч никарагуанцев. И она не лгала. Но продажные газетчики умолчали о том, что люди спешили на похороны только для того, чтобы лично убедиться в смерти диктатора. Вид поверженного убийцы вызывал нескрываемую радость на лицах участников похоронной процессии.
Узнав о смерти кровавого диктатора, страна вздохнула с облегчением. Многие с трудом скрывали ликование. Жители никарагуанского города Сан-Сальвадора вышли на улицы, обнимали и поздравляли друг друга, пели песни, запускали фейерверки.
Точно такую же реакцию вызвало известие о конце диктатора Сомосы и в других латиноамериканских странах. В университете Буэнос-Айреса состоялся митинг памяти Ригоберто Лопеса Переса, отдавшего жизнь за избавление родины от тирана. На митинге выступил известный аргентинский историк и публицист Грегорио Сельсер, автор трех интересных книг о Сандино. Он закончил свое страстное выступление словами, которые были подхвачены многотысячной аудиторией:
— Сомоса убит. Да здравствует Сандино! Умер тиран. Пусть живет Освободитель!
После убийства диктатора временным президентом Никарагуа стал его старший сын Луис Сомоса.
У Анастасио Сомосы было четверо детей: два законных сына — Луис и Анастасио, один незаконнорожденный — Хосе, и дочь Лилиан. Лилиан Сомоса вышла замуж за родственника бывшего президента Сакасы, Гильермо Севилью Сакасу, который после свадьбы был назначен «пожизненно» послом в США. Он и поныне посол Никарагуа в Вашингтоне, причем, будучи здесь «старожилом», выполняет почетную роль старшины дипломатического корпуса.
Подражая коронованным особам, президент Сомоса распорядился изобразить портрет своей дочери на денежных знаках. По молчаливому уговору, как только купюра с портретом Лилиан попадала к ним в руки, никарагуанцы подрисовывали представительнице ненавистного «царствующего семейства» усы и добавляли короткое, но хлесткое словцо «пута», что по-испански означает «потаскуха».
Анастасио Сомоса-младший был любимцем отца. Он кончил военную академию Уэст-Пойнт в США и за несколько лет до смерти родителя был назначен начальником «национальной гвардии». Один из родственников Сомосы, Карденаль, по политическим соображениям эмигрировавший за границу, в своей книге «Почему я востал» разглашает «семейную тайну»: «У Анастасио Сомосы-младшего не все дома… это явный параноик».
Впрочем, сохранить в тайне этот прискорбный факт не удалось. Достойный отпрыск своего отца, Анастасио Сомоса-младший с первых дней проявил себя на должности начальника «национальной гвардии» как садист и изощренный палач. Так, по его приказу в застенках «национальной гвардии» была создана электроустановка, с помощью которой можно следить за физическим состоянием человека, подвергаемого пыткам, чтобы истязания не прерывались «на самом интересном месте» в связи со смертью жертвы. В народе Анастасио Сомосу-младшего называют «гориллой». Ходили слухи, что он пьет кровь своих жертв.
