Иван Хомич - Мы вернулись
Наружный пост был снят без шума, но участок охранялся и внутри. Дверь была заперта, пришлось открыть огонь. Затрещали пулеметы, в окна комендатуры полетели гранаты, вспыхнул пожар. Операция закончилась успешно.
Интересно, что снять наружный пост, охранявший полицию, было поручено тем самым бывшим охранникам, которых мы когда-то встретили за рекой Горынью. В бою они вели себя дерзко, мужественно и стойко. В этой операции один из них был ранен в ногу.
После операции Иван Музылев сказал:
- Вот и проверили. Теперь можно сказать, что они стали партизанами.
Как известно, продовольствие, оружие, взрывчатку мы добывали только от гитлеровцев. Товарищи так и шутили: немцы - наш "отдел снабжения". Надо учесть при этом, что мы старались при всякой возможности хоть чем-нибудь помочь и обобранным гитлеровцами крестьянам.
Прошел слух, что немцы на спиртном заводе поставили на откорм штук двадцать пять свиней. Завод охраняют гитлеровцы и полиция. Охрана вооружена автоматами, есть один или два пулемета.
Решено было навестить "фрицев" и взять то, что нам нужно. В селение послали разведку с задачей: выяснить систему охраны днем и ночью, порядок и время смены часовых; узнать, где отдыхают часовые, какова система допуска их на завод, где находятся оружие и патроны. Необходимо было найти на заводе своего человека, завязать связь со сторожами и рабочими.
Требовалось, наконец, уточнить, когда поставлены свиньи на откорм и к какому времени они отъедятся. Смешно же брать с бою тощих животных.
Когда были собраны все сведения и установлены связи, наши разведчики и хозяйственный взвод вышли на операцию. Готовились к ней тщательно, но зато и прошла она очень удачно. С нашей стороны не было ни одной жертвы.
Партизаны вошли на завод по пропускам, и в первом часу ночи по сигналу красной ракеты каждый выполнил порученную ему задачу. Прихватили у гитлеровцев даже кое-что "сверх плана".
В результате налета к утру в лагерь прибыл целый обоз: штук двадцать откормленных свиней, корова, пулемет, несколько автоматов, больше десятка винтовок с патронами, несколько бочек спирта-сырца и мука.
Теперь отряд был на долгое время обеспечен пищей. Мы смогли помочь крестьянам, которые были с нами связаны, и особенно солдаткам, чьи мужья ушли с частями Красной Армии.
Среди населения мы вели агитацию против гитлеровских захватчиков не только делом, но и словом.
Агитация наша была немудреной, но доходчивой. Для выступления мы брали живые, всем известные факты: увод скота, порка в гестапо и деревнях, увоз зерна и картофеля в Германию. Называли точные даты, деревни и фамилии пострадавших и спрашивали: "Доколе, товарищи мужики, бабы, молодежь, вы будете терпеть насилие врага, неволю, издевательства и глумление фашистов? Красная Армия наступает, уже освободила сотни городов и тысячи сел, взят Киев, а многие из вас продолжают терпеть нужду и голод. Бейте фашистов, не давайте грабить, не позволяйте издеваться над вами, нападайте сами, захватывайте оружие и патроны у врага!
А там, где не хватит у вас сил, скажите нам - поможем. Уходите в лес - мы вас примем, укроем и защитим от врага!"
Обычно небольшая листовка или устное выступление заканчивались призывом: "Товарищи, все к оружию - смерть оккупантам, долой фашизм, да здравствует Советская власть!"
Кажется, какие простые слова! Нужно только помнить, в какое время, в каких условиях писались они и произносились, тогда станет понятно, сколь важно было их значение для людей.
Все, кто бежали в лес честно, кто прошли проверку боем, - врастали в нашу жизнь. Разумеется, тем, которые приходили с оружием или приносили ценные сведения о враге, мы были особенно рады.
Мы имели своих надежных товарищей в селах, в районе, на железнодорожных станциях, в мастерских, на мельницах, куда нередко отвозили молоть пшеницу и рожь.
К нам приходили за советом, а иногда и за практической помощью не только местные жители, но и партизаны из соседних отрядов.
Надо сказать, что к этому времени кипучую деятельность развил Роман Лопухин. В медицинском взводе у него появились инструменты для операций, медикаменты, перевязочный материал.
Однажды явился к нам партизан из диверсионной группы. Очень взволнованный, он рассказал:
- Мы подрывали воинский эшелон, ночью все были на операции, а когда возвращались в лес, напоролись на засаду, нас обстреляли. Командир группы ранен, очень мучается, а врачей у нас нет. Товарищи, выручите и помогите!
Мы сидели в это время у костра и беседовали. Стоял ясный морозный день. Для партизан такие дни опасны. В лесу могут появиться немцы.
Роман Александрович был с нами и все слышал. Он выжидающе посмотрел на Музылева, перевел взгляд на меня.
Я сказал:
- Роман Александрович, по-моему, надо помочь. Надо сказать, что, когда какое-либо дело касалось нас, сравнительно недавно сбежавших из лагеря, Музылев держался подчеркнуто деликатно, почти никогда не разговаривая в тоне приказа. К другим-то "старым" партизанам или новичкам он бывал весьма строг, требователен, случалось и соленым словцом благославлял.
Вот и сейчас он не отдавал приказа Роману, но поглядел на него явно одобрительно, когда тот стал собираться и набивать свою медицинскую сумку.
Мне не хотелось отпускать Романа одного, я сказал, что поеду с ним, чему он очень обрадовался. Мы сели в санки и покатили к раненому командиру.
Небольшая деревушка расположилась почти на самой опушке леса. Когда мы вошли в хату, раненый стонал и ругался. Рана оказалась опасной. Роман занялся операцией, а я пошел осмотреться, чтоб в случае опасности не "засыпаться". Возница, наш партизан, остался у хаты на посту в готовности в случае чего драться до последнего или с нами на санках двинуть в лес. С партизаном диверсионной группы мы вышли на опушку. В двух или трех километрах от леса виднелось большое селение. Партизан сказал;
- А вот в том большом селе стоит отряд СС, каратели, всего человек триста.
- А вас? - спросил я. Диверсант флегматично ответил:
- А нас дюжина.
- Почему же вы остановились под боком у немцев?
- Эсэсовцы по бедным деревням не ходят. А если Пойдут, в лес уйдем. Сами видите - сняться нам не долго, у нас ни землянок, ни больших обозов, как птицы подвижны.
Мы вернулись к хате, где шла операция. Посмотрел я, стало трогательно и забавно. Роману помогали два молодых партизана-диверсанта. Видно, нелегко давалась им эта непривычная работа, оба бледные, в поту. Я подумал: "Вот кончится война, вернутся эти парни домой, будет о чем рассказать! И как эшелоны под откос пускали, и как хирургу ассистировали".
В свой лагерь мы вернулись вечером. По дороге довольный Роман Александрович рассказывал:
