Илья Качоровский - Профессия — летчик. Взгляд из кабины
Вдруг вспыхнула трезвая мысль: «Ну что ты запаниковал и заволновался раньше времени. Возьми себя в руки и подумай. Прошли приводную станцию с заданным курсом, который продолжаем выдерживать. 12 км — это секунд 40 лету. Ну куда он, этот полигон, денется? Сейчас должен показаться. Но тут вдруг слышу тревожный голос руководителя на полигоне, который услышал наш разговор. «Где вы? Я вас тоже не вижу!» И опять защемило в груди: «А вдруг все же промазали?» И опять ощущение безвыходности положения из-за невозможности активно действовать, и уже готовое подступиться безразличие: «Опозорились? Ну и ладно. Наплевать!» Но «наплевать» не пришлось: в уже заслезившихся от нечеловеческого напряжения глазах, медленно и постепенно, как на недодержанной фотографии в проявителе, прорезался сквозь молочный туман желтый прямоугольник плаца, на котором стояли войска. Прямоугольник этот был чуть в стороне от нашего курса, я довернул самолет на его центр, дал полный газ и прижал самолет к самой земле. Что за войска стояли на желтом поле — я не видел. Все внимание сосредоточил на этом желтом пятне, появление которого с таким вожделением ждал, и которое для меня было сейчас ангелом спасителем. Остальное было несущественно. Над центром поля рванул самолет вверх. Вовремя вспомнил, что я не один. Умерил пыл, повел самолет плавнее, скосил глазом вправо-влево: ведомые на месте. Прошел верхнюю точку фигуры, опустил нос самолета градусов на 20 ниже горизонта. Вот оно и самое главное. Плавно, стараясь не увести самолет в сторону, поворачиваю его из перевернутого положения в нормальное. И в этот момент слышу тревожный голос с земли: «Левый ведомый — осторожнее!» Мгновенно оглядываюсь и вижу: Шашуркин вращается совсем рядом, но чувствую, что это не ошибка, он все делает сознательно, хочет показать класс. Взгляд направо — и Приходченко недалеко, так что с земли нарушение симметрии не будет видно. Еще секунда и мы в плотном строю стремительно мчимся к земле. Метрах на пятидесяти выходим в горизонтальный полет и, прижимаясь к земле, покидаем место парада. Вздох облегчения невольно вырвался из груди. Все хорошо, что хорошо кончается. Воздушная эпопея успешно завершена. Далее была эпопея наземная, заставившая моих молодых товарищей пережить волнующие надежды, не совсем, к сожалению, оправдавшиеся.
Прилетев на аэродром, мы разместились в каком-то общежитии и, утомленные всеми минувшими событиями дня, рано легли спать. Где-то часов в 11 вечера дневальный будит меня и зовет к телефону. Я в полном недоумении: мы все задачи выполнили, кому я еще нужен? Звонит адъютант Главнокомандующего ВВС Главного маршала авиации Вершинина. Сообщает, что Главком очень доволен нашими действиями и спрашивает фамилии моих товарищей. Я не считаю удобным спрашивать зачем это ему нужно. Рассказываю товарищам содержание разговора. Они разом, как по команде, вскочили с постелей. Приходченко сразу сообразил: «К орденам представят!» Я только тихо засмеялся и снова лег спать. Через полчаса опять звонок. И опять адъютант уже Командующего авиацией Южной группы войск генерал-лейтенанта А.И. Пушкина. Сообщает, что завтра утром за нами прилетит самолет Як-12 и отвезет нас в Будапешт к Командующему. Подхожу к постелям товарищей, которые горящими взглядами смотрят на меня. И снова вопрос: кто звонил?
Я отвечаю строкой из «Василия Теркина»: «Адъютанты землю роют, дышит в трубку генерал: «Разыскать тотчас героя...» — «Точно, дадут ордена». Я решаю охладить пыл моих друзей, чтобы не было потом разочарования: «Местный начальник орденами не распоряжается. И даже медалями. Получите «ценный подарок в виде наручных часов». — «Не может быть», — разочарованно произносит Коля Приходченко. «Коля, верь мне. У меня по части часов огромный опыт. Не знаю, куда их девать. Но не будь жадным. Часы это тоже неплохо».
Утром за нами прилетает самолет, и мы летим в «резиденцию» генерала Пушкина. Адъютант распахивает двери: генерал ждет. Вошли в кабинет и невольно остановились: стол и стоящий за ним генерал были где-то очень далеко — так велики были размеры кабинета. Генерал пригласил подойти. Приблизились, представились. На столе я заметил три маленькие картонные коробочки, а на лице генерала смущенное выражение. Генерал поблагодарил нас и добавил: «Мне Главнокомандующий ВВС приказал поощрить вас, но мои возможности ограничены». И он открыл одну из коробочек и показал часы. Я не удержался от улыбки, и генерал заметил это: «Что? Уже, наверное, много таких подарков?» Я быстро убрал улыбку с лица и вполне искренне сказал: «Дареному коню в зубы не смотрят. Мы выполнили поставленную нам задачу и это главная награда». После чего с благодарностью принял подарок. Мои молодые товарищи тоже были удовлетворены.
Что такое хорошо и что такое плохо
Казалось бы, логическим итогом всего написанного выше должно быть четко сформулированное требование: какими качествами должен обладать «настоящий» летчик. Откровенно говоря, мне хотелось бы это сделать, так как найти такие критерии, значило бы решить огромную по своей важности проблему профессионального отбора летчиков. Но я не буду предпринимать подобную попытку, хотя бы потому, что решить ее однозначно просто невозможно. Абсолютных критериев, по которым можно было бы «слепить» идеального летчика, просто не существует. Нет потому, что деятельность летчика, особенно летчика-универсала, так многообразна, что качества, необходимые для решения одной задачи, противопоказаны или нежелательны для другой. В решении этой задачи очень контрастно проявляет себя всеобщий закон диалектики о единстве противоположностей. То есть, имеет место ярко выраженная диалектичность требований к тем качествам летчика, которые могли бы обеспечить безукоризненное решение им всех задач полета.
Я не случайно употребил уточнение — «летчик-универсал», так как требования просто к пилоту — лицу умеющему управлять самолетом (выполнять взлет, посадку, полет по прямой и развороты с небольшими кренами), значительно менее строги.
Говоря о летчиках-универсалах я имел в виду истребителей и истребителей-бомбардировщиков. Ведь эти летчики летают, как правило, на одноместных самолетах и должны выполнять единолично функции пилота, штурмана, стрелка, бомбардира, радиста. И, кроме того, необходимо оценивать обстановку, принимать решения, командовать действиями своих подчиненных, если ты еще и командир. Да и сам полет маневренного боевого самолета чрезвычайно разнообразен: сложный и высший пилотаж, групповые полеты по маршруту, в облаках, ночью, на предельно малых высотах и в стратосфере.
Весьма разнообразны и способы боевого применения, а также типы применяемого оружия. Если сюда прибавить постоянно меняющуюся боевую обстановку, в которой приходится действовать военному летчику, разнообразнейшие боевые задачи, которые ему приходится решать, то станет ясно, что сформулировать четкие критерии, как и найти человека, полностью отвечающего этим критериям, — задача неразрешимая. При таком разнообразии задач и противоречивости требований, по-видимому, ярко выраженные отдельные качества окажутся нежелательными, так как, удовлетворяя хорошо одним требованиям, они совершенно не пригодны для решения других задач.
