Михаил Муров - Записки полярника
Получили мы известие, что на экраны Советского Союза вышла полнометражная кинокартина «Курс — норд» о нашем пути на Землю Франца-Иосифа. Делал ее Петр Константинович Новицкий — первый оператор, посвятивший себя Арктике. Когда мы вместе плыли на «Седове», Петр Константинович рассказывал, что ему довелось снимать царя сразу после его отречения. В Октябрьские дни он снимал Смольный, вход «Авроры» в Неву, бои Красной гвардии под Гатчиной. Владимир Ильич Ленин просмотрел весь отснятый Новицким и другими операторами материал о первых днях революции и дал распоряжение отпечатать десять экземпляров для американских рабочих. Самого Владимира Ильича Новицкому запечатлеть не удалось: Ленин ссылался на свою занятость...
Через несколько дней после известия о выходе фильма «Курс — норд» мы получили скупую радиограмму: «15 июля вышли в море, приветствуем, скоро увидимся. Седовцы».
Итак, наша зимовка подходила к концу. Чтобы оставить хоть какой-нибудь след о нашем пребывании на Земле Франца-Иосифа, решили выгравировать на медной доске дату зимовки и фамилии зимовщиков. Но кислота была слаба и с гравировкой ничего не получилось. Тогда высверлили весь текст, и Эрнст бросил доску в море в нескольких метрах от берега.
— Возможно, — проговорил он, — море когда-нибудь отступит, и доска будет обнаружена.
С первых же дней выхода «Седова» судовой радист Гиршевич информировал нас о продвижении их судна на Север. Мы вскоре узнали, что они зашли на Новую Землю и теперь приближаются к нашему архипелагу.
У нас началась генеральная уборка, чистка, мытье и стирка белья. Эрнст побрил меня, и я впервые понял возмущение бояр, когда Петр Первый заставлял их сбривать бороды. Действительно, из зеркала на меня смотрела чужая женоподобная физиономия.
Однажды на весь дом разнесся крик Кренкеля:
— Скорей в радиорубку!
Едва мы вбежали, как в репродукторе услышали знакомый голос Шмидта:
— Здравствуйте, дорогие друзья! Ледовая обстановка в этом году оказалась значительно легче, и мы скоро будем у вас. Горим нетерпением увидеть и пожать вам руки. До скорой встречи в бухте Тихой!
— Я обещал вам быть у вас через год, как видите, я сдержал слово. Обнимаю всех! — узнали мы голос Воронина.
Мы тоже пытались ответить с помощью микрофона, но они не услышали нас. Пришлось выражать нашу радость и приветствия точками и тире: «Вас слышали хорошо и так же горим желанием увидеть и обнять на нашей Советской земле. Сообщаем сводку: сегодня сильным нордовым ветром образовало полосу чистой воды, идущей от Британского канала вдоль островов Гукера и Нордбрука. Вход в бухту Тихую для желанных гостей открыт. Видимость до 50 километров. Зимовщики».
Спустя сутки состоялся еще один разговор. На этот раз, благодаря тому что «Седов» приблизился к нам, разговор был двусторонним.
— Мы ясно видим землю... Скоро будем у вас. Идем прямым курсом, — услышали мы взволнованный голос Отто Юльевича.
Не успели мы закончить разговор с руководством экспедиции, как из бухты донеслись громкие, непонятные, тревожные, не то воющие, не то стонущие трубные звуки. Ничего подобного в течение всей зимовки мы не слышали. Борис Дмитриевич и я, вооружившись винтовками, отправились на лодке к проливу Меллениуса, откуда доносились эти странные звуки.
Едва прошли остров Скотт-Кельти, как на нас, поднимая сильную волну, надвинулось стадо неведомых чудовищ. Всюду на поверхности воды стали появляться круглые, как дыни, головы этих существ, иногда вооруженных острыми бивнями, длиною до трех метров. Все они весело кружились вокруг лодки, часто выбрасывая из воды свои длинные стального цвета тела.
Мы с доктором от этого веселья сидели в лодке ни живы ни мертвы: в каждое мгновение наша посудина могла быть опрокинута. К нашей радости, они скоро уплыли, и мы облегченно вздохнули. Позже, когда пришел «Седов», мы узнали у биолога Григория Петровича Горбунова, что эти загадочные единороги называются нарвалами. Бивни, представляющие собой сильно развившийся передний зуб, имеют только самцы. В прошлом из их бивней делали скипетры королям и посохи епископам.
Нарвалы ниже 80° северной широты не спускаются, да и вообще встречаются сейчас очень редко. Мы были, пожалуй, первыми на Земле Франца-Иосифа, кто их видел.
Тем временем «Седов» подходил все ближе к Земле Франца-Иосифа. Последнюю ночь мы почти не спали, готовясь к встрече дорогих гостей. Дом наш расцветили флагами, а на флагштоке повесили расшитый золотом флаг, который был поднят во время торжественного открытия станции.
Наш повар и Алексин, которого прикрепили к нему в помощники, жарили дичь, пекли пироги, колдовали над всевозможными соусами. Перед приходом «Седова» я нарвал букет полярных цветов и украсил ими стол.
22 июля, около 4 часов дня, мы увидели густой дым ледокола. А в 23 часа, украшенный флагами расцвечивания, в бухту гордо вошел «Седов». Раздался его троекратный приветственный бас, и почти одновременно с берега и корабля прогремели винтовочные салюты и раздалось продолжительное «ура!». Видно было, как с мостика, махая шапками, нас приветствовали Шмидт, Воронин, Визе и Самойлович. Мы им отвечали тем же.
Не успел ледокол отдать якорь, как от берега отошла шлюпка и помчалась к кораблю. Это Илляшевич с Алексиным на веслах спешили к начальнику экспедиции с докладом о зимовке. Седовцы встретили их взрывом аплодисментов и криками «ура!».
— Приветствую! Ну как зимовали?.. — спросил Шмидт Илляшевича.
Петр Яковлевич начал докладывать о том, как велись научные работы, как мы жили долгую полярную ночь.
В это время кинооператоры Новицкий и Кармазинский, запечатлев на пленку первую встречу на корабле, уже спешили на нашей шлюпке к берегу, чтобы снять оставшихся на станции зимовщиков и их встречу с руководством экспедиции. Петр Константинович мечтал увидеть нас бородачами и был чрезвычайно огорчен, когда встретил всех тщательно выбритыми и в костюмах.
— Это не зимовщики, а какие-то лондонские денди. Вы понимаете, что испортили исторические, мировые кадры? Такими я мог снять вас и в Ленинграде! — возмущался он.
К берегу уже подходили корабельные шлюпки, и, оставив нас, Новицкий стал снимать высаживающихся на припай Шмидта, Воронина, Самойловича, Визе и Хлебникова, их дружеские объятия и троекратные поцелуи с зимовщиками.
— Счастлив видеть всех вас здоровыми, — взволнованно проговорил Шмидт и стал знакомить нас с новой сменой. Начальником зимовки был назначен тот самый Иван Маркелович Иванов, который в прошлом году был в составе экспедиции, сопровождавшей нас на Землю Франца-Иосифа, а потом говорил с нами из Ленинградского радиоцентра.
