Вильгельм Йонен - Ночные эскадрильи люфтваффе. Записки немецкого летчика
Ровно через четырнадцать дней после моего прибытия в Нови-Сад мы впервые вступили в юй с врагом. Сразу после полуночи 10 августа i944 года штаб дивизии сообщил о приближении с востока одиночного вражеского самолета. Русский! Я вылетел со своим экипажем в сектор «Скорпион» и вызвал наземный пост наведения. Лейтенант Шварц откликнулся и предложил подождать. Русский находился еще милях в сорока, и наш радар мог обнаружить его не раньше чем через десять минут. Я подумал, что это, скорее всего, «Митчел-Б-25» — высокоскоростной маневренный самолет. Десять минут истекли. Шварц повел меня на восток навстречу противнику. Дистанция быстро сокращалась. Вдруг Шварц приказал:
— Левый поворот, курс 260 градусов. Я развернул самолет и дал полный газ. Русский летел в 2000 ярдах впереди меня. Нелегко будет догнать его, поскольку он летит со скоростью 260 миль в час и снижается. Я устроил Шварцу разнос за то, что он не сменил мне курс раньше. Русский уже исчезал с экрана моего SN-2. Я не менял курс еще несколько минут, рыская из стороны в сторону в поисках добычи. И тут кое-что произошло внизу: вспыхнули опознавательные огни какого-то аэродрома. Я не ошибся. Правда, огни образовали гигантскую красную советскую звезду: аэродром находился на партизанской территории. Несколько белых фонарей должны были помочь пилоту при посадке.
Я сбросил газ, чтобы не привлекать к себе внимание, и стал ждать, когда русский самолет снова взлетит. Прошло полчаса. Снабженец, доставивший оружие и боеприпасы, должен был забрать свинину и зерно. Через час наземный пост наведения доложил, что «митчел» возвращается. Он набрал высоту и летел со скоростью всего 200 миль в час. Я спикировал ястребом с превосходящей высоты и вскоре заметил его. Русский ничего не подозревал. Он и вообразить не мог, что в этом благословенном регионе водятся немецкие ночные истребители. Я пристроился в хвост «митчела», вглядываясь в его четкие очертания на фоне ясного неба, бросил взгляд на контрольные лампочки оружия и начал атаку длинной очереди но левому крылу противника. Но добился я немногого: крыло загорелось, а через несколько секунд встречный поток воздуха сбил пламя. «Митчел» теперь летел медленнее, у него заглох левый мотор.
Мне пришлось сбросить скорость и приближаться осторожнее, так как русский уже знал обо мне и собирался дорого продать свою жизнь. По этой причине я решил атаковать поперек направления полета. Так русским будет труднее поймать меня в прицел. Я снова пошел в атаку и дал очередь по кабине. Русский экипаж ответил смертоносным огнем; со всех сторон от меня замелькали трассы снарядов, пули застучали по самолету. Я оглянулся, моих парней не задело.
— Все в порядке, герр гауптман, — успокоил меня Грасхоф.
Левое крыло «митчела» снова загорелось, машина держалась в воздухе. Русский стрелок ждал, что я атакую слева, поэтому я подвернул под него и зашел справа, застав его врасплох. Нескольких секунд мне хватило на решающий удар. Яркое пламя озарило темную ночь, но русский самолет продолжал лететь на сток, а хвостовой стрелок палил из всех своих четырех пулеметов. Он не мог как следует прицелиться, и все пули летели мимо. Мне спешить было некуда. Я чуть удалился от горящего «митчела» и ждал продолжения спектакля. Пламя разгоралось все сильнее, но руский экипаж еще мог выпрыгнуть и спастись.
Начали рассыпаться крылья, а потом взорвался бензобак, осветив красную звезду на фюзеляже. За правым крылом тянулся гигантский огненный хвост. Самолет клюнул носом и отвесно понесся к земле. Я инстинктивно спикировал следом, провожая его.
Именно в этот момент хладнокровный хвостовой стрелок заметил меня. Пули, выпущенные из обреченного «митчела», просвистели мимо моего крыла. Я не ожидал ничего подобного. Вот каково истинное самопожертвование! В таком безнадежном положении любой человек, ценящий свою жизнь, уже давно выпрыгнул бы с парашютом, а эти парни отчаянно сражаются до самого конца. Через несколько секунд самолет рухнул на землю вместе с экипажем. Такое поведение врага заслуживает уважения.
— Чокнутые парни, — вздохнул Мале, — и упрямые как ослы. Мы дали им много времени, чтобы спасти свои шкуры.
Грасхоф вызвал наземный пост наведения. Шварц откликнулся и поздравил нас с нашей первой победой в секторе «Скорпион», затем пожелал спокойной ночи и счастливой посадки. Через два с половиной часа я пронесся над освещенным аэродромом Нови-Сада и помахал крыльями. Эта первая победа была началом многочисленных успехов моей эскадрильи.
Назавтра в полдень мне позвонил лейтенант Шварц:
— Поздравляю, герр гауптман. Это был прекрасный спектакль. Может быть, сегодня ночью подберем вам еще одну цель. Вы должны почаще охотиться в моем секторе.
— Согласен, — ответил я. — Только звоните мне вовремя. Тогда мы точно не упустим пиратов.
До 15 августа все было тихо, а потом случилось нечто очень забавное. Около 21.30 лейтенант Шварц доложил о самолете-одиночке, летящем с востока: еще один партизанский транспортник. Я поднялся в воздух через четверть часа и почти в 22.00 вошел в сектор «Скорпион». Мой радист связался со Шварцем и получил первый приказ:
— Подождите немного. Враг приближается. Через несколько минут последовал второй приказ:
— Противник летит в нашем секторе на высоте 9000 футов в 40 милях от вас. Поднимитесь на 11 000 футов.
Я набрал высоту и зарядил пушки.
Мале сообщил:
— Герр гауптман, сегодня мы должны сбить противника первой очередью. Эти парни сильно обозлятся, если мы их только пощекочем.
— Мале, старина, если у тебя не сбит прицел, все будет нормально, — холодно ответил я.
Мале был прав. Если мы не добьемся успеха в первой атаке, начнется цирк.
— Мои пулеметы настроены на 80 ярдов. На этой дистанции траектории всех четырех пулеметов сходятся в прицеле.
— Тогда нечего жаловаться, Мале. После этой легкой перепалки я направил самолет на восток навстречу русским.
— Дистанция 8 миль. Противник быстро приближается.
Не успел Шварц закончить сообщение, как я увидел яркую вспышку между горизонтом и землей. «Это не звезда», — сказал я своим парням. Они как зачарованные уставились на белое пятно, увеличивавшееся на наших глазах. Никаких сомнений: вражеский самолет.
— Внимание! Внимание! «Белый дрозд» — «Скорпиону». Замечен противник. Летит с включенными навигационными огнями.
— «Виктор», «Виктор», — откликнулся «Скорпион». — Противник летит прямо к нам. Дистанция пять миль.
— «Виктор», «Виктор», — ответил я. — «Литавры», «литавры»!
Я резко накренил самолет и сел на хвост противнику. Ну и легкомысленный же русский мне попался! Снижаясь, я вскоре поравнялся с ним и полетел рядом. Невероятно! Кабина освещена, как в мирное время! О чем думают члены экипажа? Считают, что им ничто не угрожает? Не подозревают о присутствии немецкого ночного истребителя? Думают, что из-за двух-трех нелепых партизанских транспортников никто не станет держать здесь целую эскадрилью немецких ночных истребителей, а на венгерскую зенитную батарею ему наплевать? Ну, в последнем он прав: эти жалкие зенитки им не опасны.
