Анастас Микоян - Так было
Но даже правительство Фунтикова теперь (несмотря на "официальный договор"!) не устраивало англичан, так как не все они были согласны на отторжение Средней Азии от России. Тогда областное правительство, состоявшее из правых эсеров и кадетов, было свергнуто. Фунтиков, Седых и другие очутились в тюрьме. Все это было сделано английским экспедиционным командованием. Вместо правительства Фунтикова была учреждена так называемая Директория. Во главе Директории, которую именовали также "Комитетом общественного спасения", первоначально был поставлен генерал Крутен, а через несколько дней непосредственный палач бакинских комиссаров Семен Дружкин, старый английский агент. В Директорию, состоявшую из шести человек, было введено два туркмена из числа реакционных баев.
Как-то в нашей камере появился в сопровождении охраны и еще каких-то неизвестных нам лиц глава Директории Дружкин. Мы спросили его, почему нас продолжают держать в тюрьме, какие обвинения нам предъявляются. Дружкин ответил на это: "Мы держим вас как заложников. Если большевики в Ташкенте расстреляют задержанных ими правых эсеров, то мы расстреляем вас".
Мы жили в камере очень дружно.
За время пребывания в тюрьме в нашей камере побывали разные люди. Большинство оставили по себе добрую память.
Но на всю жизнь я сохраню светлые воспоминания о детях моего друга Шаумяна. Разместившись на одной узкой железной кровати вместе с Суреном Шаумяном, я часто думал, какой это замечательный парень! Сурен и Лева были готовы разделить участь своего отца: спокойствие не покидало их. Все лишения тюремной жизни они переносили с большим достоинством, не хныкали, не жаловались.
В Ашхабадской областной тюрьме заболевание моих десен сильно обострилось: сказалось исчезновение лука из пищевого рациона. Друзья потребовали от начальства, чтобы меня немедленно перевели в больницу. Через день наше требование выполнили.
Больничное арестантское отделение не походило на тюрьму. А главное, впервые за много месяцев я с мылом вымылся в ванне, снял свое грязное белье, надев чистое, больничное. Мое обмундирование взяли для дезинфекции. Внимательно осмотрев меня, больничный врач установил, что у меня цинга.
Через день-два в больнице появился Артак Стамболцян и попросил свидания со мной. Еще через несколько дней он пришел уже вместе с Топуридзе, которого я хорошо знал. Это был замечательный конспиративный работник нашей бакинской организации, умевший отлично организовывать сложную технику партийного дела, налаживать связи, места явок. Топуридзе привез нам от Бакинского комитета партии 30 тыс. рублей для поддержки арестованных товарищей и организации нашего побега, передал также бакинские газеты и листовки, которых нам так недоставало.
Судя по всему, было ясно, что если в первый раз англичане прибыли в Баку как "приглашенные" и верховодили всеми делами за спиной "Диктатуры Центрокаспия", то во второй раз они вступили в Баку уже как настоящие оккупанты-победители.
В своих приказах командующий войсками генерал Томсон объявил: "Всякое лицо, выполняющее то, что я сочту идущим в ущерб порядку, спокойствию или безопасности граждан, подлежит наказанию, а более серьезные преступления будут разбираться специальным судом, уполномоченным выносить смертный приговор". В декабре 1918 г. оккупанты установили на центральной площади Баку виселицы. В середине декабря в тюрьмы была брошена большая группа рабочих - известных профсоюзных и политических деятелей.
Собравшаяся рабочая конференция представителей фабзавкомов постановила начать всеобщую политическую забастовку протеста. Забастовка охватила многие предприятия. Ни мусаватистское правительство, ни английское оккупационное командование не ожидали столь решительных действий со стороны бакинского пролетариата.
Забастовка, приняв боевой характер, усиливаясь и разрастаясь, продолжалась более четырех дней. Английское командование вынуждено было пойти на попятную вернуть отправленных в Энзели деятелей рабочего движения, освободить из тюрем политзаключенных, а также не мешать проведению рабочих собраний. Победа вдохновила рабочие массы, вселила в них веру в свои силы. Рабочие фактически отвоевали свободу собраний и право деятельности своих организаций.
Все это нам рассказал Топуридзе, а многое мы прочли в газетах, которые он нам привез.
От него мы узнали также, что бакинские коммунисты предложили рабочей конференции выдвинуть перед английским командованием требование об освобождении из Закаспийской тюрьмы членов семей погибших бакинских комиссаров и всех заключенных там бакинских большевиков. Рабочая конференция так и поступила.
27 февраля 1919 г. нам сообщили, что мы освобождаемся из тюрьмы и будем отправлены в Баку. Радости нашей не было границ.
Ехали мы из Ашхабада в бодром, приподнятом настроении, радуясь, что самые тяжелые испытания остались позади. Мы чувствовали себя готовыми выдержать любое новое испытание и буквально жаждали революционной работы.
В дороге нас как будто никто не охранял. Но на красноводскую пристань шли уже под конвоем. Только мы поднялись по трапу на пароход, как сразу же оказались в лапах английской охраны. После долгих пререканий с солдатами к нам подошел английский офицер с переводчиком. Переводчик изложил офицеру наши протесты против ареста, а потом сообщил следующее: "Господин офицер просит передать вам, чтобы вы не волновались. Вы вовсе не арестованы, вы только находитесь под покровительством его величества короля английского Георга Пятого". После этого они удалились. До нас не сразу дошел лицемерный смысл и поразительная нелепость заявления английского офицера.
Наконец пароход причалил. Но английская охрана не выпускала нас с корабля.
Прошло более часа. Вдруг мы видим - в порту появились люди. Они предъявили пароходному начальству документ о нашем освобождении, который, как мы потом узнали, Президиуму постоянной рабочей конференции удалось с большим трудом буквально вырвать у английского командования.
Впоследствии нам стало известно, что Москва принимала меры по организации нашего обмена. В дело обмена арестованных включился выдающийся армянский писатель, председатель Кавказского товарищества армянских писателей в Тифлисе Ованес Туманян.
Так закончились наши скитания по тюрьмам Закаспия в период английской оккупации.
Глава 5. Бакинское подполье при английской оккупации
Итак, мы снова в Баку. Я уже любил этот город ветров, "черного золота" и вечных огней. Баку - это город моей революционной юности. Все самые яркие и светлые воспоминания молодости связаны у меня с этим городом.
