Евгений Матонин - Иосип Броз Тито
В изображении Джиласа, Сталин был похож на строгого, но справедливого и доброго дедушку. Иногда Сталин почти по-родственному укорял югославов, объясняя, что не надо «пугать» тем, что в Югославии к власти придут коммунисты. «Зачем вам красные пятиконечные звезды на шапках? Не форма важна, а результаты, а вы — красные звезды! Ей-богу, звезды не нужны! — сердился Сталин. Но он не скрывал, что его раздражение невелико, — это был только упрек». Джилас возразил, что «красные звезды снять невозможно, они стали уже традицией и приобрели в глазах наших бойцов определенный смысл». Сталин остался при своем мнении, но настаивать не стал.
Сталин сказал, что заем в 200 тысяч долларов — это «мелочь и что это мало поможет», но эту сумму им дадут. После заверений Джиласа в том, что за поставку вооружений и другого материала после освобождения страны обязательно заплатят, Сталин возмутился. «Вы меня оскорбляете, вы будете проливать кровь, а я — брать деньги за оружие! Я не торговец, мы не торговцы, вы боретесь за то же дело, что и мы, и мы обязаны поделиться с вами тем, что у нас есть». При обсуждении вопроса о способах доставки советской военной помощи в Югославию было решено обратиться к союзникам с просьбой открыть в Италии советскую авиабазу. «Попробуем, — сказал Сталин. — Увидим, каковы позиции западных союзников и до какой степени они готовы помогать Тито»[192].
Сталин приказал выделить беспроцентный заем в размере миллиона рублей, причем в соглашении подчеркивалось, что «условия о погашении займа будут определены дополнительно по договоренности сторон»[193].
Кроме материальной югославам оказали и моральную помощь, которая была для них не менее важной. В «Правде» и журнале «Война и рабочий класс» напечатали статьи Джиласа, соответственно, о войне в Югославии и о Тито. Джилас признавал, что советская пресса еще «никогда не печатала таких высоких хвалебных оценок в отношении какого-либо живущего деятеля» (кроме Сталина, конечно). Тито, по его словам, тоже был очень польщен статьей[194].
Югославская делегация удостоилась высшего доверия со стороны Сталина: он пригласил ее к себе на дачу ужинать. Сталин на ужине очень интересовался Югославией. «Рассказывали и анекдоты, — вспоминал Джилас, — и Сталину особенно понравился один, который рассказал я. Разговаривают турок и черногорец в один из редких моментов перемирия. Турок интересуется, почему черногорцы все время затевают войны. „Для грабежа, — говорит черногорец, — мы — люди бедные, вот и смотрим, нельзя ли где пограбить. А вы ради чего воюете?“ — „Ради чести и славы“, — отвечает турок. На это черногорец: „Ну да, каждый воюет ради того, чего у него нет“. Сталин с хохотом прокомментировал: „Ей-богу, глубокая мысль: каждый воюет ради того, чего у него нет!“»[195].
Когда Джилас спросил, нет ли каких-либо замечаний по поводу работы югославской компартии, Сталин ответил: «Нет. Вы ведь сами знаете лучше, что надо делать». Еще при первой встрече партизаны преподнесли Сталину свои скромные подарки — винтовку «Партизанка», выпущенную в 1941 году в Ужице, и опанки — обувь из сыромятной кожи. Теперь же, перед отъездом югославов, Сталин передал подарок Верховного Совета СССР для Тито — золотую саблю. От себя Джилас купил Тито в Каире шахматы из слоновой кости.
В феврале 1944 года в одном из сел вблизи сербского города Валево Михайлович организовал конференцию, в которой участвовали 274 известных политика довоенной Югославии, а председательствовал на ней лидер сербской социал-демократической партии Топалович. Эта конференция должна была стать альтернативой II сессии АВНОЮ. Ее делегаты высказались за демократическую Югославию, проведение свободных выборов и создание югославской федерации после освобождения страны от оккупантов, осудив при этом стремление коммунистов захватить власть. Однако конференция провозгласила верность королю Петру и его правительству. Копию своей резолюции делегаты послали Черчиллю, однако он на нее даже не ответил.
Между тем помощь союзников Тито росла: если до осени 1943 года англичане перебросили партизанам 800 тонн оружия и военных материалов, то за оставшиеся 18 месяцев войны — 60 тысяч тонн[196]. Как правило, эти операции согласовывались с Верховным штабом партизан и одобрялись Тито.
С согласия Тито союзники подвергли Белград мощной бомбардировке 16 и 17 апреля. В налете участвовало около шестисот самолетов. Целью этой акции были военные заводы, расположенные в пригородах города. Однако и сам Белград пострадал не меньше, чем во время немецкой бомбардировки 1941 года. Погибло, по различным данным, от 1000 до 1200 человек. По злой иронии судьбы, эта бомбардировка, так же как и бомбардировка 1941 года, пришлась на православную Пасху. Уже после развала Югославии в Сербии была популярна версия, что Тито, как хорвату, жаль не было Белграда, в то время как хорватские города авиация союзников якобы не бомбила. Но это не так. Хорватские города тоже подвергались налетам союзников: например, 22 апреля сильной бомбардировке подвергся Загреб.
В мае 1944 года помощь союзников Михайловичу была прекращена. Король Петр вскоре отправил в отставку кабинет министров вместе с Михайловичем. Новое правительство возглавил заместитель председателя хорватской крестьянской партии доктор Иван Шубашич. Черчилль настаивал на переговорах Тито с Шубашичем, Сталин был тоже не против. Но Тито пока что раздумывал.
«Чудесное спасение» и рождение легенды
Еще первый официальный биограф Тито Владимир Дедиер задумался над вопросами: какие на самом деле чувства испытывает Югославия по отношению к Тито? И есть ли в его популярности что-то похожее на культ личности Сталина? И сам же отвечал: «Ничего этого не существует в Югославии». Мы же, однако, поспорим с ним.
Тито являлся бесспорным лидером югославских революционеров. Он был старше и опытнее других, да еще и имел «мандат» на руководство, одобренный в самой Москве. К тому же в появлении культа личности будущего маршала немаловажную роль сыграл и менталитет народов страны. В годы войн, потрясений и борьбы с врагами они всегда хотели видеть вождя и спасителя, за которым готовы были пойти в огонь и воду, тем более если он обещает им не только свободу, но и справедливость.
Если верить Александру Ранковичу, то идея начать создавать образ «народного вождя героического маршала Тито» возникла осенью 1942 года. Происходило это довольно буднично: Тито, Ранкович, Кардель и Джилас собрались на импровизированное совещание «под буком на какой-то горе», и вскоре Джилас сказал: «Мы слишком мало популяризируем Тито. У нас должен быть вождь, вокруг которого могли бы сплотиться массы… Так же, как и у русских, у которых есть Сталин». «Тогда-то, — рассказывал Ранкович, — мы и начали создавать культ Тито, а потом это приняло уже стихийные размеры». Важным моментом на этом пути стал день 29 ноября 1943 года, когда Тито было присвоено звание маршала. Тогда он даже смутился и заметил: «Не будет ли это чересчур? А русские не обидятся?» Соратники стали уверять его, что нет, не обидятся: «Ведь мы тоже имеем право на своего маршала». «Тито заслуживал это звание, — считал Ранкович, — а войска и движение (народно-освободительное. — Е. М.) обрели советское руководство, которое стало противовесом традиционному монархическому»[197]. То, что Ранкович назвал руководство «советским», не случайно — руководители югославских партизан в то время действительно были «советскими», если не по государственной принадлежности, то по духу.
