Андрей Шляхов - Распутин. Три демона последнего святого
Отношения между сестрами — Елизаветой и Александрой — останутся натянутыми до конца их дней. Именно из-за великой княгини Елизаветы Федоровны Москва будет неуютной для императрицы даже в тяжелые годы Первой мировой войны.
Начальник дворцовой охраны генерал Спиридович вспоминал: «6-е декабря (1914 года. — А. Ш.), день своего Ангела, Государь решил провести в Воронеже, куда должна была приехать из Москвы Царица с двумя старшими дочерьми. Много работая на раненых в Царском Селе и Петрограде, Государыня объезжала и другие города, где контролировала учреждения своего имени и посещала, сколь хватало ее сил, госпиталя. Последние дни Царица провела в Москве, где производила осмотры с Елизаветой Федоровной.
В царские поезда уже дошли слухи, что там было не совсем ладно. Писали, что Царица недовольна генералом Джунковским, который будто бы скрыл от Москвы время приезда Ее Величества, народ не знал и т. д. Случай обобщили и развили в целую, против Царицы, интригу, которой якобы много содействовала бывшая воспитательница Тютчева. Присутствие при поездках Царицы Вырубовой, которая не занимала никакой придворной должности и имя которой было так тесно связано с именем Распутина, несло за Царицей все те сплетни, которые обычно были достоянием только Петрограда. Царица была упорна в своих симпатиях, Вырубова же не желала отходить от Ее Величества и тем наносила много вреда Государыне. С ней тень Распутина всюду бродила за Царицей…
Настроение в Москве, в высших кругах было странное. Несмотря на то, что Распутин никакого участия в поездках Государя не принимал и отношения к ним не имел, московские кумушки очень им занимались. Правда, он к этому времени завязал близкие отношения со многими московскими дамами. Нашлись многие поклонницы его всяческих талантов. Центром всего этого недоброжелательства по связи с Распутиным было ближайшее окружение В. Кн. Елизаветы Федоровны во главе с упоминавшейся уже Тютчевой.
Сама Великая Княгиня, как будто отошедшая от мира сего, очень занималась, интересовалась вопросом о Распутине. Это создало около нее как бы оппозиционный круг по отношению Царицы. Все падало на голову Царицы и теперь особенно…»
Антираспутинская, если можно так выразиться, газетная кампания была с благословения епископа Феофана начата двумя москвичами — правым монархистом Львом Тихомировым, в молодости бывшим народовольцем, и православным миссионером, ассистентом профессора Московской Духовной академии и издателем «Религиозно-философской библиотеки» Михаилом Новоселовым, когда-то принадлежавшим к толстовцам. Новоселов входил в ближайшее окружение великой княгини Елизаветы Федоровны. В отличие от Тихомирова, он никогда не прекращал нападок на Распутина.
Тихомиров же впоследствии писал в своем дневнике: «Я писал о Гришке в газете, когда думал, что его можно уничтожить, и когда убедился, что нельзя, то уже не писал, п. ч., конечно, не хотел подрывать Царскую священную репутацию. Но что касается разврата Гришки, то это факт, о котором мне лично говорил покойный Столыпин. Столыпин просил меня не писать больше, именно потому, что ничего, кроме подрыва царского, из этого не выйдет. Но самый факт гнусности Гришки — им вполне подтверждался.
И вот рок продолжал свое гибельное дело. Гришка все более наглел, о нем стала кричать постепенно вся Россия. И как теперь это исправить? Хоть бы его и прогнали — все равно не поверят… Тяжкий грех на Саблере и на епископах, допускавших обнагление этого негодяя, поведение которого иногда способно возбудить мысль, что он нарочно компрометирует Царскую Семью».
Примечательно, что словно в благодарность за кампанию против Григория Распутина в 1912 году Новоселова избрали почетным членом Московской Духовной академии.
Названия сенсационных материалов в «Московских ведомостях» сразу же привлекли внимание публики: «Прошлое Григория Распутина», «Духовный гастролер Григорий Распутин», «Еще нечто о Григории Распутине».
Довольно скоро при содействии Председателя Государственной думы, основателя и лидера дворянско-купеческой партии октябристов москвича Александра Гучкова из малоповоротливых и малоизвестных за пределами Первопрестольной «Московских ведомостей», газетная компания перекинулась в Северную столицу — в петербургскую газету «Речь», орган партии кадетов. Гучков приложил к этому руку не потому, что испытывал неприязнь к Распутину, а потому что терпеть не мог Николая II.
Гучков вообще был яркой личностью — старообрядец, авантюрист, дуэлянт. Главным его качеством было непомерное честолюбие. Собственного возвышения Гучкову было мало — для полного счастья ему хотелось принизить тех, кто стоял над ним и над всей Россией — семейство Романовых.
Гучков выступал против употребления слова «самодержавный» в обращении к царю, нападал на великих князей, утверждая, что они наносят русской армии один лишь вред. Он с удовольствием включился в травлю Григория Распутина, увидев в ней прекрасную возможность досадить ненавистному императорскому дому.
За месяц с небольшим — с мая по июнь в «Речи» за подписью «С. В.» было напечатано целых десять статей о Григории Распутине, которого чаще всего называли «преступным старцем». Статьи были написаны мастерски, содержали кучу высосанных из пальца подробностей, свидетельств «жертв» Распутина, рассказов мнимых участников «оргий» и читались с живым, неослабевающим интересом. Тираж «Речи» к четвертой статье вырос чуть ли не вдвое. Для придания пасквилям совершенно не присущей им объективности неизвестным автором порой отмечалось, что Григорий Распутин действительно обладает внутренним даром откровения и может предсказывать будущее или еще что-то в этом роде.
Но главной мишенью газетной кампании все же был не Распутин, а императорская чета.
Надо сказать, что, несмотря на все разногласия, Илиодор сразу же после первой же статейки в «Московских ведомостях» выступил в защиту Распутина. Возглавляемые им царицынские верующие даже отправили в Петербург телеграмму, в которой свидетельствовали, что «блаженный старец Григорий имеет печать божественного призвания; дабы благодати, данные ему, такие: бесстрастие, чудотворение, прозорливость, благодатный ум, изгнание бесов».
Куда осторожнее вел себя Гермоген, которому Распутин сделал немало добра. Гермоген явно выжидал, в какую сторону склонится чаша весов, и поэтому был весьма сдержан в высказываниях о Распутине: «Три года назад он произвел на меня впечатление человека высокой религиозной настроенности; после, однако, я получил сведения о его зазорном поведении… История церкви показывает, что были люди, которые достигали даже очень высоких духовных дарований, а потом падали нравственно».
