Анатолий Максимов - Операция «Турнир». Записки чернорабочего разведки
Мозан был франко-канадцем лет пятидесяти, бывший архитектор с ярко выраженными аристократическими замашками, но по характеру добродушный и безобидный. Он занимал на фирме пост председателя правления, а потому время от времени предлагал торгпредству грандиозные проекты. В перерывах между активной деятельностью на фирме Мозан по два-три месяца лечился от шизофрении. Естественно, его болезнь тщательно скрывалась от торгпредства.
В прошлом в провинции Квебек Мозан был довольно модным архитектором. Его больное воображение иногда подсказывало ему интересные, но нереальные по выполнению замыслы. Например, он предлагал развернуть в Канаде массовое производство шампанского по советской лицензии, но на виноградном сырье, привозимом из Южной Америки. Это предложение напоминало идею «шахматной столицы» Остапа Бендера, ибо предусматривало вначале заполонить шампанским Канаду, затем — США и даже Латинскую Америку.
В противовес широко разрекламированной сети «Кентукки чикен», продающей жареных кур, Мозан предлагал создать мощную систему продажи русских пирожков, изготовляемых на советских автоматах.
Но наибольшее беспокойство Мозан принес сразу пяти советским учреждениям в Канаде — «Аэрофлоту», «Интуристу», «Морфлоту», торгпредству и посольству. Он предложил проект создания световой рекламы, которая даже днем могла быть видна с воздуха на расстоянии в сотню километров. За эту идею Мозан боролся со всей решимостью шизофреника.
Именно он первым из канадцев рассказал мне об интересе к моей личности со стороны канадской контрразведки. С возмущением говорил он о попытке привлечь его к сбору сведений «о его русском друге». Пользуясь случаем, я спросил Мозана, а не могли ли другие сотрудники его фирмы согласиться на такую работу с КККП? Мозан ответил, что в этом отношении его беспокоит лишь Паркин, который ранее имел какие-то контакты с полицией. И действительно, Паркин двумя годами позже сообщил мне о своих, как он выразился, «невинных» с ней связях.
Появление этого коммерсанта в стенах торгпредства не могло быть случайным. И канадские, и американские деловые круги ревниво относились к работе в их регионе новых конкурентов, тем более из Советского Союза, к которому, по известным причинам, они не питали особых симпатий. Тем более их настораживали наши попытки продвинуть на рынок передовую технологию и технику.
Это была целенаправленная кампания по блокированию Канадой и США продвижения советских товаров. Дальше продукции сувенирного характера деловой мир этих стран не хотел нас пускать.
Усилиями американцев была сорвана демонстрация самолета «ЯК-40» на ежегодном авиационном салоне в Канаде. Американо-канадская фирма «Фергюсон» много сделала для того, чтобы помешать нашему «Трактороэкспорту» поставлять фермерам этих двух стран отличный трактор «Беларусь», конкурентов которому на этом рынке не было — трактор средней мощности, в 65 лошадиных сил здесь не производился.
По тракторам и станкам советского производства возбуждались судебные дела. Нашу страну обвиняли в демпинговых ценах на стекло и турбины для гидроэлектростанций.
И все же мы продвигались на канадский рынок.
Фирме Паркина мы решили не мешать работать над нашими предложениями, а тем временем устанавливали прямые контакты с потенциальными покупателями наших лицензий на ноу-хау и различное оборудование.
Время показало, что такая тактика была оправданной. Паркин и Мозан ездили на переговоры в Москву, но серьезные компании не желали иметь дело с безвестным посредником между ними и «Лицензинторгом».
Тем временем переговоры напрямую позволили продать крупнейшим в стране фирмам-производителям стали и алюминия лицензии на передовую технологию. Компания «Стелко» («Стил компани оф Канада») приобрела право на внедрение в свое производство высокоэффективной системы охлаждения доменных печей, а мировой концерн «Алкан» («Алюминиум компани оф Канада») — на разливку алюминия в магнитном поле.
С оперативной точки зрения «невинные» связи Паркина с КККП меня устраивали — мне было известно, кто меня изучает и докладывает в эту спецслужбу.
Стала ли фирма во главе с Паркиным сдерживающим фактором в торговле советской стороны с Канадой? Нет и нет. Через нее не прошло ни одного контракта, однако регулярное пребывание людей фирмы в стенах торгпредства позволяло получать некоторую информацию об устремлениях «русских коммерсантов» на этом рынке. Прорабатывая отдельные поручения Минвнешторга, мы давали запросы и этой фирме. На что жила эта фирма, было не ясно, но, забегая вперед, можно предположить, что она приносила пользу спецслужбе Канады.
Сообщение Мозана о его беседе с представителем КККП в отношении меня могло носить для этой службы оперативно значимый характер. Она могла проверить мою реакцию на появление человека, имеющего связь с канадской контрразведкой. Не была ли эта попытка проторить дорожку от меня к людям спецслужбы на тот случай, когда сложится благоприятная обстановка в процессе разработки меня их силами?
В Оттаве произошли еще две встречи с людьми, значение которых в изучении меня спецслужбами Канады можно было оценить лишь позднее, да и то косвенно.
Дело в том, что история Канады внешне менее блистательна, чем у стран Старого Света. Европейцы, прибывая на вновь открытую землю, привносили в ее жизнь дух тех мест, выходцами из которых они были. Вот почему через сто лет после провозглашения канадского государства в стране преобладал, в частности в архитектуре церквей, европейский стиль двухсот-трехсотлетней давности. На улицах Оттавы, Монреаля, Торонто, городов центральных провинций страны и маленьких городков можно было видеть отличные копии «древних» церквей и соборов Европы, но построенных в довоенное и послевоенное время.
В Монреале я частенько заглядывал под прохладные своды кафедрального собора Нотр-Дам — «слепка» со знаменитого парижского. Весьма знаменательно, что во время работы «Экспо-67» чудесная его акустика и вместительное помещение на две тысячи человек привлекли внимание монреальской общественности как к месту, которое больше всего подходило для концерта донских казаков, выступавших в Канаде по культурной программе советского павильона.
А капелла знаменитого хора была оценена знатоками как выдающееся явление в «культурном наследии России». Примечательно и то, что в истории собора это был первый случай, когда нецерковному хору было разрешено выступать под сводами Нотр-Дама, главного храма провинции Квебек. А она, как известно, отличалась особым влиянием церкви на все стороны жизни. «Волшебная сила искусства» победила церковные условности.
