Коллектив авторов - Дети войны. Народная книга памяти
Сначала из сети в дом поступило электричество напряжением не 127 вольт, а значительно выше, поэтому перегорели почти все включённые лампочки. Счётчик, к счастью, остался цел, но накрутил вперёд много киловатт! В дальнейшем напряжение стало нормальным и жить стало веселее!
Коптилки представляли собой консервные банки, в которые заливался керосин или другая горючая жидкость, а через отверстие в крышке пропускался фитиль. Снизу фитиль погружался в жидкость, а сверху крышки поджигался и горел, тускло освещая помещение.
С наступлением зимы основным нашим развлечением снова стали катания на санках с немногочисленных горок, на лыжах и на коньках-снегурках. Проспект Мечникова тогда имел мощённую булыжником мостовую, но когда покрылся снегом, то сделался сравнительно гладким и по нему можно стало кататься на коньках. Повторюсь, тогдашние коньки-снегурки имели загнутые кверху передние концы, которые не зарывались в снег и не препятствовали скольжению. Я и некоторые другие ребята любили кататься на них, тайком зацепившись железными крюками сзади за борта грузовиков. В случаях их резкого торможения, что, правда, бывало нечасто, по инерции ударялись лбами о борт грузовика!
27 января 1944 года наконец наступил долгожданный, вымученный нечеловеческими страданиями ленинградцев День Победы города, когда полностью была, по тогдашней терминологии, «снята», а по-настоящему ликвидирована фашистская блокада! На всю оставшуюся жизнь у меня останется в ушах звучавший, как музыка, на протяжении нескольких дней непрерывный гул от стрельбы наших многочисленных артиллерийских орудий и бомбовых ударов! А ведь от нашего дома линия фронта находилась на расстоянии 25–30 километров! Мы с огромной радостью слышали по радио сводки о стремительном наступлении нашей армии по всему Ленинградскому фронту и о паническом бегстве немецкой армии! А уж когда объявили о праздничном салюте в честь освобождения города от блокады, все мы поспешили на ближайшее к нашему дому место, где лучше всего был бы виден салют! Оно тогда находилось за Военно-медицинской академией им. С. М. Кирова, на месте нынешней гостиницы «Санкт-Петербург» (бывшая «Ленинград»), напротив нынешней стоянки крейсера «Аврора». Отсюда хорошо были видны места расположения артиллерийских батарей, из которых должен был производиться салют, сопровождающийся фейерверками. С трудом пробравшись сквозь плотную толпу к парапетам Большой Невки, мы хорошо видели салют и фейерверки, запускавшиеся с пляжа Петропавловской крепости, со Стрелки Васильевского острова и из других мест. Каждый залп орудий сопровождался даже не столько криками, а восторженным рёвом ленинградцев! Это был настоящий триумф!
ПрощаниеВ заключение не могу не отметить важную роль, которую сыграл в безукоризненной работе сортировочного эвакогоспиталя СЭГ 2222 его начальник штаба капитан медицинской службы, мой отчим, Спивак Абрам Соломонович! На его плечи легли такие заботы, с которыми далеко не каждый мог бы справиться. Не будучи партийным, он пользовался огромным авторитетом среди подчиненных, в основном военнослужащих, которые беспрекословно выполняли все его приказы. Не могу вспомнить, чтобы он когда-нибудь повышал голос на меня или мою маму! По своему статусу он никогда не вмешивался в процессы лечения раненых, но в то же время пользовался большим уважением со стороны врачей и профессоров в погонах, что я нередко мог наблюдать со стороны!
Ирина Шервуд и Абрам Спивак
В период неоднократных попыток зимой 1942 года прорвать блокаду, а также в январе 1943 года, когда поток раненых из района Кировска и Шлиссельбурга достигал максимума, мой отчим фактически организовывал и лично контролировал их выгрузку из приходящих преимущественно ночью эшелонов. Их количество часто достигало трех и более за ночь, так что все три платформы, или, как их называли, рампы, были перегружены! Раненые в зависимости от формы и степени ранения распределялись им согласно рекомендациям врачей по павильонам больницы или госпиталя. В некоторых случаях, при отсутствии врачей, которых не хватало, решения ему приходилось принимать самому, поскольку промедление в таких случаях, как говорят, – смерти подобно! Не было проблем в госпитале, в решении которых не принимал бы участия начальник штаба капитан А. С. Спивак. Кстати, занимал он должность, по крайней мере, майора! Он иногда сетовал на то, что начальник госпиталя, полковник медицинской службы Шнейдерман, подавал на него министру обороны, главнокомандующему И. В. Сталину представление о награждении орденом Красной Звезды и присвоении очередного звания майора медицинской службы, но оно осталось без ответа.
Можно понять горечь обиды отчима на эту явную несправедливость! Это явилось одной из причин, почему, после того как в 1944 году Ленинград был полностью освобождён от блокады и госпиталю пришлось последовать за наступающей, преследующей немцев армией, Абрам Соломонович написал прошение об отставке по состоянию здоровья, которое было удовлетворено! После этого он стал работать заместителем начальника военно-медицинской кафедры Ленинградского санитарно-гигиенического института, а после ликвидации кафедры – до самой смерти в 1970 году, возглавлял ДОСААФ больницы им. И. И. Мечникова. Он ушел из жизни внезапно, собираясь утром 23 мая 1970 года на работу. Прощание с ним прошло в клубе больницы в 9-м павильоне при огромном скоплении народа, в полном соответствии с известной пословицей «На миру и смерть красна», не сдерживали слезы даже санитарки и медсестры! Для моей мамы и меня после совместного 28-летнего проживания с ним это была невосполнимая утрата! Будучи все это время фактически моим отцом, он не только содержал меня, но и поставил на ноги!
Похоронен Абрам Соломонович был на Богословском кладбище Ленинграда с воинскими почестями, соответствующими званию майора, которого он так и не дождался!
Маленькая история большой войны
Кравченко Раиса Сергеевна
Много всего за свою долгую жизнь мы пережили с мужем, Кравченко Аркадием Федоровичем. Мы веселые, жизнерадостные люди, любим пошутить, повеселиться. Мы часто собираемся всей большой семьей у нас дома и отмечаем праздники и семейные даты. Но особенно ярко запоминается главный праздник – День Победы, 9 мая. В этот день как-то по-особенному все ждут наши рассказы о тяжелом военном детстве.
Меня зовут Кравченко Раиса Сергеевна. Когда я была маленькой, меня и мою маму Елизавету Павловну война застала в Ленинграде. Мы тогда жили на проспекте Обуховской Обороны. Город стали бомбить уже в сентябре, мама хватала меня и бежала со мной в убежище. Я помню этот пронзительный вой сирены оповещения, полутёмные комнаты бомбоубежищ. Сидим там по пять, шесть часов, в помещении душно, тесно, маленькие дети не выдерживают, начинают плакать и капризничать, они хотят пить, есть. Меня мама всё время уговаривала потерпеть, говорила, что скоро всё закончится, и мы пойдём домой. Когда тревогу отменяли, все брели к своим домам посмотреть, не разбомбили ли их, уцелел ли дом. В начале декабря и наш дом был разрушен. Пришлось нам с мамой переезжать к родственникам.
