Игорь Оболенский - Легенды московских кладбищ
В стене напротив — черная мраморная доска, на которой золотом выбито имя известного художника-карикатуриста Бориса ЕФИМОВА. Но мне хочется, чтобы особое внимание мы обратили на годы жизни Бориса Ефимовича: 1900–2008.
Я познакомился с художником, когда ему исполнилось 100 лет. Мог ли я представить, что после этого смогу поздравлять Ефимова с днем рождения еще целых 8 лет. Пока я раздумывал о том, как правильнее поздравить юбиляра со столетием, Борис Ефимович сказал: «Вы сейчас, наверное, будете говорить, какой я молодец, что так долго прожил? Так имейте в виду — я в этом не виноват!»
У Ефимова была своя версия собственного долголетия. Он говорил, что живет и за брата (журналист Михаил Кольцов в 1940 году был расстрелян). И потому, по мнению художника, на Небесах ему отмеряли два срока.
* * *Есть такое выражение — «Живая легенда». Борису Ефимову в его 107 лет, как никому другому, подходило это определение.
Равно как и великой балерине Марине СЕМЕНОВОЙ (1908–2010), которая успела отметить свой 101-й день рождения.
Марина Тимофеевна была настоящим соучастником века — училась балету у самой Агриппины Вагановой, танцевала в Париже с Сергеем Лифарем. Да и ее имя давно стало символом величия и славы русского балета.
А личная жизни Семеновой оказалась трагичной. В день, когда расстреляли ее мужа, известного дипломата Льва Карахана, она, зная об этом, была вынуждена танцевать.
Закончив в 1953 году сольную карьеру, Марина Тимофеевна начала преподавать. Среди ее учеников — Майя Плисецкая, Наталья Бессмертнова, Марина Кондратьева, Нина Ананиашвили, Николай Цискаридзе.
В Большом Семенова перестала появляться лишь за пять лет до смерти. За кулисами из уст в уста передают историю: когда 97-летней балерине предложили помочь подняться по лестнице, она с негодованием отвергла предложение и сказала, что еще сама в состоянии передвигаться.
В зрительном зале у Марины Тимофеевны было свое место — в ложе дирекции, расположенной по правую сторону от сцены. Кресло великой балерины было скрыто занавесом, но громкие комментарии, которые Семенова делала по ходу спектакля, могли слышать многие.
Однажды она выразила какое-то замечание по поводу балета, поставленного Роланом Пети. Великий хореограф в тот день тоже присутствовал в Большом, и после спектакля захотел узнать, кто же та дама в ложе, не скрывавшая своих эмоций. Пети представили Семеновой, сказав хореографу, что в тот год, когда он появился на свет, балерина уже танцевала «Жизель». Восхищенный француз попросил разрешения поцеловать великой женщине руку.
В последние годы Марина Тимофеевна общалась только с домашними и своими учениками. Одним из самых близких к ней людей оставался Николай Цискаридзе. Собственно, именно благодаря ему власти позволили похоронить великую балерину на Новодевичьем. Вопрос с главным некрополем страны решился уже в последнюю ночь, когда была вырыта могила на Троекуровском кладбище.
Стыдно, что легендарной Семеновой, ушедшей из жизни в 2010 году, до сих пор нет памятника.
* * *Гуляя по Новодевичьему, мне не раз доводилось видеть мужчину в черных очках, с букетом желтых хризантем направляющегося к могиле Людмилы ГУРЧЕНКО (1935–2011).
Конечно, я узнавал в нем Сергея Сенина, последнего супруга актрисы, сумевшего установить достойное надгробие своей великой спутнице жизни — из белого итальянского мрамора и черного зимбабвийского гранита.
Людмила Марковна всегда была закрытым человеком, не пускавшим посторонних ни в дом, ни в душу. Частично интерьер ее квартиры зритель мог увидеть лишь благодаря документальному фильму Леонида Парфенова, с которым дружила актриса. А детали обстановки (коллекцию уранового стекла, мебель карельской березы) и нарядов (платья, обувь, сумочки, шляпы) стали достоянием публики во время посмертной выставки, устроенной Сергеем Сениным.
За несколько дней до смерти Гурченко в газетах вдруг появилось сообщение: «Гурченко скончалась». Потом последовало опровержение. Тут же заговорили, мол, напрасно хоронить — к долгой жизни. Но 30 марта все случилось по-настоящему.
До этого все без устали обсуждали и осуждали ее бесконечные попытки обмануть время. Словно она не имела на это право и не своим здоровьем при этом рисковала.
Зато в день смерти все вдруг поняли, что прежде всего она была Великой Актрисой. И тут же начали сладко вспоминать ее Раису Захаровну из «Любовь и голуби» и официантку Веру из «Вокзала для двоих».
Метко сказал Никита Михалков: «Она играла всю жизнь и при этом не могла играть в жизни».
Она и правда всегда говорила то, что думала. И это тоже не прибавляло ей друзей. Обсуждали-осуждали ее отношения с дочерью. Но не из жалости к «брошенной девочке», а из пустого любопытства.
А она была прежде всего Актрисой. И, не задумываясь, поступалась всем ради Роли. Потому, наверное, и сыграла их такое великое множество — при том, что не снялась и в сотне фильмов.
Утешает одно — она сама прекрасно понимала, что была Великой. И что время все расставит по своим местам.
Кажется, это уже произошло. А все удивились: «Умерла? Она что, и это тоже умеет?!»
Не стану выбирать из множества песен, исполненных Людмилой Марковной, самую важную, лучшую, дорогую. Расскажу лишь, как она работала над «Молитвой». Репетиции шли у нее дома, в районе Патриарших. Когда песня была записана, Гурченко то и дело ставила диск и слушала, слушала, слушала. Порою это происходило уже в ночи. Как-то соседи пожаловались в милицию, и приехал наряд. Позвонили в дверь и не сразу узнали в хозяйке дома легендарную актрису. А когда поняли, в чью квартиру попали, с благоговением ретировались…
Прошло несколько лет, а на могиле Гурченко всегда свежие цветы и стихи с признаниями в любви…
* * *Художественный руководитель театра имени Маяковского Андрей ГОНЧАРОВ (1918–2001) при жизни считался классиком режиссуры. При этом о непростом характере Андрея Александровича ходили легенды, возражать ему и спорить с ним не решался никто. Когда он вел репетиции, его голос был отчетливо слышан даже в театральном институте, расположенном в сотне метров от театра им. Маяковского.
Накануне какой-то даты в фойе театра установили бюст еще занимавшего свой кабинет художественного руководителя. Когда все было готово, решили показать самому Гончарову. И неожиданно услышали пожелание: «Надо бы освятить». Стоит ли говорить, о чем в это мгновение подумали актеры. Но спорить, как уже было сказано, никто не решился. Наоборот, задумались, где найти священника. Но в итоге оказалось, что худрук имел в виду освещение — ему показалось, что нужно установить дополнительную лампу. С облегчением вздохнув, сотрудники театра с радостью выполнили пожелание руководителя.
