Глядя в будущее. Автобиография - Буш Джордж
Первое приглашение, которое мы приняли, поступило из посольства Алжира. Когда мы с Xолдриджем вошли в зал, по помещению прокатилась волна оживления. Американцы на дипломатическом приеме в Пекине! Однако скоро все вошло в норму. Дипломатический лед был сломан; с тех пор наше появление на подобных мероприятиях рассматривалось как дело вполне обычное.
Генри Киссинджер оценивал мою политику активного посредника не очень высоко. Однажды он мне сказал: "Не имеет никакого значения, нравимся мы им или нет". Я не согласился. Моей целью было не завоевание популярности в Пекине, а изучение китайцев и предоставление им возможности познакомиться с американцами с помощью личных контактов. Сам Генри лучше всех знал ценность личных связей в мировых делах. Именно его теплые отношения с Анваром Садатом помогли нам разрушить барьеры недоверия на Ближнем Востоке.
Но во время нашего пребывания в Китае был и такой период, который поколебал мою убежденность в том, что Дэвид Брюс не прав, уклоняясь от участия в дипломатических мероприятиях. Это было весной 1975 года, когда военное положение США и наших южновьетнамских союзников ухудшилось. Такой ход событий, по-видимому, обострил антиамериканские настроения не только у противников нашей страны во всем мире, но и среди некоторых наших друзей. Каждый раз, когда я проходил мимо групп дипломатов, я чувствовал их враждебность, а в некоторых случаях и радость по поводу того, что американская политика в Юго-Восточной Азии терпит провал.
Наихудшим из этих дней было 30 апреля, канун празднования в Пекине Дня 1 Мая. Барбара и я находились в посольстве Нидерландов на приеме по случаю дня рождения королевы Юлианы. Пока собирались гости, прошел слух, что пал Сайгон. Обычно атмосфера подобных мероприятий бывает спокойно сдержанной, но в тот вечер помещение было насыщено напряженным ожиданием. Вдруг представители Временного революционного правительства Южного Вьетнама, их было примерно шесть человек, выбежали из зала. На улице раздались приветственные возгласы.
Барбара и я оставались у голландцев до конца приема. Затем под аккомпанемент хлопушек, взрывавшихся по всему городу, мы вернулись в здание нашей миссии. На следующий день, 1 мая, из громкоговорителей на улицах полилась революционная музыка. Это продолжалось несколько дней не только в честь 1 Мая, но и в ознаменование "Победы вьетнамского народа". На стендах возле вьетнамского посольства были выставлены фотографии американских государственных руководителей, хотя весьма любопытно, что там фигурировали не Никсон с Киссинджером, а бывший президент Джонсон со своим министром обороны Робертом Макнамарой.
Это было сложное время для небольшого контингента американцев в КНР. Зная это, некоторые из моих коллег, представлявших дружественные нации, подходили ко мне, чтобы подчеркнуть, как важно для США не отказываться от своих обязательств на Дальнем Востоке, в особенности в Южной Корее. Наиболее интересное из таких заявлений было сделано не представителем западных союзников, а высокопоставленным китайским официальным лицом несколько недель спустя. Тоном, который предполагал, что его замечания одобрены наверху, этот человек сказал мне: "Соединенные Штаты должны сыграть в Азии полезную роль".
Китайцы могут быть уклончивыми в своих дипломатических отношениях, но иногда они говорят именно то, что имеют в виду. Сказанное этим официальным представителем в разговоре со мной означало признание того, что, хотя наши интересы во Вьетнаме противоположны, у нас есть общие интересы там, где речь идет об отношениях с русскими. Именно в этом мы можем быть "полезными" друг другу.
Летом 1975 года с нами находились четверо из наших пятерых детей. Пятый, наш второй по старшинству сын Джеб, которому тогда было 22 года, и его жена Колумба должны были оставаться в Хьюстоне; Джеб работал там в Техасском коммерческом банке. Однако Джордж был с нами. В то время ему было 29 лет, он только что закончил Гарвардскую школу бизнеса и намеревался заняться нефтяным бизнесом в Техасе. С нами были также сын Нейл, 20 лет, студент Университета Тулейна, сын Марвин, 19 лет, собиравшийся поступать в Вирджинский университет, и Дороти, которая отметила свой день рождения 18 августа 1975 года весьма своеобразно: она в этот день крестилась в нашей церкви в Пекине.
Эта церемония явно запоздала, но она откладывалась по уважительной причине: годами нам никак не удавалось собрать всю семью вместе — дедушек и бабушек, теток и дядей. Наконец, когда Дороти исполнилось 16 лет, стало ясно, что дальше откладывать уже нельзя. Надо было воспользоваться уникальной возможностью провести церемонию, которая бы запомнилась надолго, — креститься в Китае, причем с участием сразу трех китайских служителей разных христианских вероисповеданий: епископального, пресвитерианского и баптистского, в церкви, которая обслуживала пекинский дипломатический корпус.
Поскольку крестные родители Дороти — моя сестра Нэнси Эллис, муж Бетси Хемингуэй — Спайк и друг нашей семьи из Хьюстона Милдред Керр — не могли присутствовать на церемонии лично, их заменил наш сын Марвин.
В ходе самой церемонии вопросы и ответы, касавшиеся вероисповедания Дороти, выпало переводить переводчику, который был воинствующим атеистом и которому, по-видимому, не нравилось произносить религиозные термины. Тем не менее церемония проходила без каких-либо особых осложнений, и по ее завершении священники сказали Дороти, что отныне она стала пожизненным членом прихода их маленькой церкви, расположенной в коммунистической стране, где, как они сказали, "мы будем любить тебя и будем всегда по тебе скучать".
Генри Киссинджер вновь прилетел в Пекин 19 октября [1975 г.], на этот раз с очень важной программой. Он прибыл, чтобы провести подготовительную работу перед официальным визитом президента Форда в Китай, который должен был состояться позже в том же году. Как всегда, программа пребывания государственного секретаря была лихорадочной: за два рабочих дня он провел три продолжительные встречи с заместителем премьер-министра Дэн Сяопином, на которых прорабатывались детали коммюнике об итогах встречи президента США с председателем Мао.
Никто не мог бы запрограммировать, что скажут друг другу в ходе своих бесед два наиболее влиятельных лидера в мире. Когда руководители государств садятся за стол переговоров, общая практика всегда сводится к подготовке только наброска, но не полного текста заключительного документа, причем еще до того, как в страну прибывает лидер, наносящий визит. Такая практика определяет повестку дня переговоров и сводит к минимуму риск непонимания по важнейшим проблемам.
С китайской стороны на переговорах Киссинджера с Дэн Сяопином присутствовал министр иностранных дел Цяо Гуаньхуа, с американской — сотрудники государственного департамента, помощник госсекретаря Филип Хабиб и я. С Дэн Сяопином я встречался уже несколько раз до этого. Он был восходящей силой в Китае, и чувствовалось, что он займет высшую должность после того, как уйдут Мао и Чжоу. Заядлый курильщик и любитель чая, он был человеком, который выдавал себя за заурядного сельского жителя, за грубоватого солдата из провинции Сычуань в Юго-Западном Китае.
Во время своих встреч с иностранными руководителями Дэн Сяопин демонстрировал способность исключительно тонко и взвешенно соединять твердость с вежливостью. Однако во время встреч с Киссинджером Дэн заметно склонялся к агрессивным тяжелым переговорам. Он посокрушался — как ни парадоксально это звучало — о том, что Соединенные Штаты демонстрируют свою слабость перед лицом советской угрозы миру на Земле. Если бы не другой язык, можно было бы подумать, что я слушаю речь Барри Голдуотера в 1964 году.
Дэн Сяопин, как Мао и другие китайские лидеры, был обеспокоен американской политикой разрядки по отношению к Советскому Союзу. Он бросил нам обвинение, что политика США аналогична политике Великобритании и Франции по отношению к Гитлеру в 1938 году в Мюнхене. Он так и сказал: подобна политике "умиротворения". Киссинджер вознегодовал, но сохранил самообладание и спокойно возразил: "О стране, которая расходует 110 миллиардов долларов на оборону, нельзя сказать, что она следует духу Мюнхена. И позвольте напомнить вам, что мы сопротивлялись советскому экспансионизму уже тогда, когда ваши страны в силу ваших собственных интересов были еще союзниками".
