Джулиан Ассанж - Джулиан Ассанж: Неавторизованная автобиография
Название оказалось бомбой и спровоцировало целую бурю – это одновременно и удручало, и удивляло, даже учитывая, что я знал, как работают западные журналисты и как они относятся к официальной позиции правительства США. Они настолько были переполнены чувством собственной значимости, что, увидев нашу запись, первым делом решили прицепиться к названию, а не к содержанию. Многие журналисты вбили себе в голову, будто соединение правды с официальной ложью дает «сбалансированную картину», и они не видят разницы между торжественным выступлением на камеру и серьезной работой, обусловленной нравственным императивом. Пол Кругман как-то пошутил: если кто-то объявит, что Земля плоская, то газеты выйдут с заголовками вроде «Взгляды на форму планеты разошлись». В нашей «смонтированной» версии первые одиннадцать минут не подвергались вообще никакой обработке, чтобы показать контекст происходящего. Мы вывесили ее на сайте collateralmurder.net одновременно с полной 40-минутной версией. Дорогой CNN, в чем твоя проблема? Возможно, нам стоило назвать запись «Сопутствующее укрывательство» и покончить с этим.
Я сидел над этой записью бесконечную вереницу дней, я смотрел ее без конца, но каждый раз у меня кровь холодела в жилах, когда я видел, как под обстрел попадают дети. Неподконтрольная власть – это зло, и я чувствовал огромную моральную ответственность за изобличение ублюдков, сотворивших это. Ублюдками были не только американские военные, но и те представители СМИ, которые посчитали нужным поддержать армию в ее попытках скрыть эту историю. Молодые люди в вертолете тоже могли быть жертвами – жертвами жестокой военной культуры, вышедшей из-под контроля; в их голосах слышна готовность убивать. Конечно, у одной из жертв был гранатомет, но в своем стремлении нарисовать себе угрожающую картинку люди в вертолете приняли камеру репортера Reuters за еще один гранатомет. Эти агрессивные, необдуманные и поспешные действия просто непристойны, особенно если прислушаться к исступленному, умоляющему голосу стрелка, не понимающего, с какой стати вообще в такой ситуации проявлять осторожность. «Давай, приятель, все, что нужно, это поднять оружие, – говорит солдат, наблюдая мужчин внизу. – Дай мне хоть что-нибудь». И вот так, за считаные минуты, мы переходим от незначительной угрозы к настоящей бойне. Видеозапись внушает глубокую уверенность: военные конфликты порождают в участниках безжалостную потребность поиска жертвы. Все это выглядит и звучит как компьютерная игра, потому что в атакующих солдат вбивают подобные принципы поведения. Они ведут себя так, будто стреляют в цифровых монстров.
Мы решили продемонстрировать видеозапись на пресс-конференции в Вашингтоне 5 апреля 2010 года. У нас было в запасе еще десять дней, чтобы отправить Кристинн и Инги в Багдад, где они могли найти семьи жертв. Иногда поздно вечером я выходил из дома, чтобы подышать холодным ночным исландским воздухом, вдохнуть свежий запах серы, и задумывался: как же, черт возьми, мы все успеем сделать вовремя? Много трудностей, много миль, а теперь и много лет отделяли меня от подростка, который ночи напролет сидел за компьютером, бродя по корпоративным системам всего мира. После глотка свежего воздуха и при мыслях о сроке, наступавшем нам на пятки, могло показаться, что с тех пор изменилось все и в то же время – ничего. В последний момент Кристинн удалось уговорить исландское Министерство иностранных дел, и ребята мгновенно вылетели в Багдад. Связной, которого они нашли через местное представительство Reuters, отвел их в Аль-Амин, часть города, находящуюся под контролем «Армии Махди», где и произошло это злодеяние. За день до отбытия в Вашингтон пришла весть от Инги и Кристинн: они нашли детей, а также мужа женщины, погибшей, когда вертолет выпустил ракеты Hellfire в многоквартирный дом сразу после обстрела людей на улице.
Чудом всё успев, мы отправились в Америку, в вашингтонский пресс-клуб. Было позднее утро, и в зал набились люди. Мы запустили видеозапись, и она подействовала мгновенно. Некоторые зрители плакали. Было видно, что это не какое-нибудь рядовое разоблачение. Присутствовавшие – люди весьма закаленные, но и они не могли не отреагировать на эти секретные изображения официально санкционированной жестокости. Впрочем, когда дошло до вопросов, как всегда, наступило разочарование. Многие журналисты-международники, работающие в Вашингтоне, довольно глупы. Они зачастую не знают ничего о своих темах или культуре народов, о которых пишут. А представители старшего поколения кичатся своим подходом «я слишком крут, чтобы учиться» – им кажется, что нет ничего, что они не видели бы в своей жизни. Эти люди совершенно безнадежны, и им следует стыдиться прежде всего той самонадеянности и того невежества, которые они продемонстрировали миру. Но никуда не денешься. Все в Америке так боятся национальной прессы, что выдернуть сиденье из-под их жалких, нерадивых задниц – не вариант. Они никого не слушают и были бы оскорблены предложением пересмотреть свою систему взглядов. Я не собираюсь ничего приукрашивать: да, видеозапись действительно тронула этих людей, но едва ли кто-то из них понимал, что нужно последовать своим инстинктам и вплести свой голос в хор национального возмущения. Ведь именно этого требовала ситуация. Выпуск вечерних новостей выглядел безнравственным. На CNN Вольф Блитцер обсудил эту историю с коллегой-ведущей; она сказала, что война – опасная штука, вот и все. Они показали первую часть записи и затемнили экран, когда были выпущены пули, – якобы из уважения к семьям погибших. Ловкий ход. Как стыдно за них перед иракскими семьями. А канал Fox News, разумеется, представил сюжет так, будто мы в долгу перед этими военными, заслуживающими полного оправдания.
Мы встречались с американской прессой все время в течение того года, особенно с New York Times, однако всякий раз было сложно избежать ощущения, что большинство журналистов, считая себя выразителями американских национальных интересов, даже не сомневаются в целесообразности иракской войны. Они считают, будто в такое опасное время не имеют права выражать сочувствие страданиям других людей. Они умело играют разные роли, чтобы всегда выглядеть благочестивыми и верными своей стране. Я не могу сказать, что не люблю Америку. Но мне не нравится, как нынешняя поросль политической и медиаэлиты оскорбляет лучшие принципы журналистики и прекрасную конституцию страны. Наша цель – как и в других странах, ведущих себя столь же отвратительным образом, – взять их с поличным.
Уже через день после показа «Сопутствующего убийства» в Вашингтоне ответная реакция прозвучала на всех уровнях. На нас нападал не только Пентагон. Негодование сыпалось на нас как из трущоб Сан-Антонио, так и со стороны бывших мечтателей из Белого дома. Как левые, так и правые политические обозреватели вознамерились распять нас за то, что мы показали миру эту военную запись, которая вогнала бы любую уважающую себя страну в печаль перед теми ужасами, что могли твориться под ее флагом. Но мы не видели ни смирения, ни извинений, ни даже объяснений; лишь гнев людей, воображающих, что любой, раскрывающий правду в таких ситуациях, враг государства. Какая же это убогая и примитивная реакция на журналистскую правду и совершенно постыдная, если вспомнить те фундаментальные принципы, ради защиты которых они якобы пересекают весь мир. Конечно, нас обвинили в том, что мы сфальсифицировали видеозапись; что мы умышленно перемонтировали ее так, чтобы нанести вред репутации армии США; что мы стерли из записи стрелявших повстанцев и представили ситуацию хуже, чем она была на самом деле. Уверенность людей в этой чуши сюрреалистична. Ведь это была видеозапись, сделанная самой армией и переданная нам. Каждый угол съемки и каждый обзор на этой записи выбраны ими; качество записи зависело от условий съемки; и то, что записано, то есть что они совершили, – сугубо их выбор; я даже представить не могу, как они смеют это отрицать и спокойно спать по ночам.
Есть черты характера, которые сильно мешают в работе: тонкокожесть и жалость к себе. Мне кажется, я пытался не поддаваться ни тому, ни другому. Я умею контролировать свои эмоции, но меня огорчает, когда мир не прислушивается к очевидному. Остается надеяться, что когда-нибудь я и с этим справлюсь. Мы – молодая организация, однако особенность нашей работы очень быстро поместила нас в центр общественного внимания. Лично мне приходилось учиться всему прямо на ходу, и я гордился нашими проектами. Если мы – народное бюро расследований, то именно на народ нам и следует ориентироваться, невзирая на враждебные реакции с разных концов политического спектра. Публикация багдадской видеозаписи была делом достойным, и она не просто соответствовала нашим представлениям о том, чем следует заниматься, но и была кульминацией нашей моральной позиции. Миллионы людей в Ираке и Афганистане живут под угрозой постоянных атак с воздуха, и мы решили: крайне важно, чтобы люди увидели, чем могут эти атаки кончиться. Конечно, никогда не будет недостатка в тех, кто готов заявить: «Это ведь война, а зона боевых действий – не песочница, и случается, что гибнут невинные люди». Однако не следует навязывать другим такие мнения и заставлять принимать их на веру. Люди должны увидеть факты собственными глазами. Эти факты пытались скрыть, и само стремление скрыть их от граждан – подлость, кто бы этим ни занимался – армейский генерал или ведущий Fox News. Война – это всегда манипуляции, но такие манипуляции и такое ведение войны приносят лишь вред людям и никак не помогают достижению мира. Мы обратились к народу США, как обратились бы к любой другой нации, и сделали это не ради упрощения нашей собственной жизни – для меня начался жуткий период славы, – но чтобы добиваться идеала открытости и подотчетности, без которых не может существовать ни одна реальная демократия. Тот факт, что армия США отказалась провести официальное расследование, позор перед лицом самой идеи моральной ответственности. Без багдадской видеозаписи, без фотографий из Абу-Грейб, как и без многого другого, картина мира останется ущербной. А правда, которая заложена в этих материалах, приблизит конец войны.
