Алексей Федоров - Вперед, на запад ! (Подпольный обком действует - 3)
В результате решение было принято: Михаил Глидер переведен из соединения Ковпака в соединение Федорова. А что касается дружбы, то ошибка Глидера, о которой я ему впоследствии сказал, не помешала. Мы дружим и до сих пор. Потому что Глидер оказался хорошим боевым товарищем и великолепным кинооператором. Он был с нами, работал не покладая рук до самого расформирования нашего соединения.
*
Итак, мы готовы к выходу в дальний, быть может последний, рейд.
Все необычайно празднично, торжественно. Отряды-батальоны выстраиваются в каре на большой лесной поляне.
- Смиррно! - командует Рванов.
И репродукторы с ветвей деревьев повторяют, как эхо, его команду.
Рванов в полной армейской форме капитана, с погонами на плечах, идет навстречу начальнику штаба партизанского движения Украины. Рапортует:
- Товарищ генерал-майор, воинская часть номер ноль-ноль пятнадцать выстроена для выхода в рейд!..
Генерал-майор Строкач тоже в полной форме, он принимает рапорт, потом приветствует партизан, обходит их ряды вместе с Демьяном Сергеевичем Коротченко.
Скажи нам, ну хотя бы полгода назад, что в глубоком тылу врага, под небом, контролируемым его авиацией, на земле, которую он считает завоеванной, мы будем чувствовать себя так свободно, будем так хорошо организованы - пожалуй, и не поверили бы.
Демьян Сергеевич перед строем партизан выступил с напутственным словом. Потом генерал Строкач от имени Правительства СССР вручал партизанам ордена и медали.
Когда колонна двинулась по дороге, наш новый товарищ, Михаил Глидер, встал со своей трещеткой на небольшом холмике. Он грозил партизанам кулаком и кричал: "Не смотрите в объектив, вы мне портите пленку!" На привале Глидер ходил по ротам и всем говорил: "Если вы видите, что я кручу ручку аппарата, не смотрите в мою сторону, отворачивайтесь, занимайтесь своим делом!" Но хлопцы его не слушали, перебивали. Каждый старался узнать - попал ли он в будущую кинокартину.
- Я попал?
- А я?..
...12 июня во второй половине дня трехтысячная наша колонна вступила в село Тонеж и, равняясь направо, прошла мимо братской могилы, в которой похоронен прах расстрелянных и сожженных жителей этого села.
Могила была вырыта на месте сгоревшей деревянной церкви. На могиле водружен большой крест. Мы возложили на нее венки из полевых цветов.
Когда колонна проходила мимо могилы, возле нее в почетном карауле стояло командование нашего соединения, старшие из оставшихся в живых крестьян села и та единственная женщина, которой удалось спастись от расстрела в церкви.
Село осталось далеко позади, а партизаны все еще шагают молча - не слышно ни песен, ни разговоров.
Вскоре мы пересекли старую польскую границу. Пошли хутора один другого бедней.
Кругом прекрасный строевой лес, а хаты - из тонких, кривых бревен, все крыты соломой. Окошки маленькие. В некоторых вместо стекол натянуты воловьи пузыри. За полтора предвоенных года, освободив украинские и белорусские районы от польского гнета, Советская власть начала переустройство крестьянской жизни: провела земельную реформу, стала организовывать бедноту и середняков для борьбы с кулачеством, начала ликвидацию почти стопроцентной неграмотности, внедрение культурного земледелия. Сразу же после захвата этой территории немцы уничтожили все завоевания трудового народа. Вот уже два года оккупанты беззастенчиво грабят население.
Одеты здесь очень бедно. Лапти, залатанные домотканные свитки, подпоясанные веревкой, а то и лозой. Питаются в селах тоже очень плохо, а многие так просто голодают. У детишек кожа бледная, хотя и бегают они весь день голенькие по солнцу. Некоторые опухли: голодная водянка. Нажмешь пальцем - и долго на коже остается ямка.
- Советы, - говорят крестьяне, - привозили гас (керосин), серники (спички). При панах цього не було. Советы коров бесплатно раздавали. А зараз ничего нема - усе нимцы позабиралы.
В хатах пахнет терунами - это оладьи из сырой картошки, которые жарят прямо на плите без масла.
В селах с населением в тысячу с лишним человек коров осталось два-три десятка. Да и те сохранились потому, что пасутся в лесу и там же ночуют. Домой их не приводят и зимой, устроили им шалаши в лесу. Поросят, кур, гусей тоже держат в лесу. Многие крестьяне и сами переселились из своих хат в лесные землянки.
С нашим появлением в этих местах разнесся слух, что прорвалась армия Буденного - вероятно, старики вспомнили прорыв Буденного 1920 года - и народ начал готовиться к встрече с нами, как к большому празднику.
В некоторых селах, опасаясь, что мы пройдем мимо, не остановимся, крестьяне загораживали улицу от плетня до плетня столами. На столы выставлялось все, что было: творог, молоко, яички, масло, картошка в разных видах, свежие огурчики, самогон.
Во время нашей стоянки в селе Бухча мы увидели возле одной хаты толпу старушек. Оказалось, что в этот день поп должен был служить обедню, старушки сошлись из соседних сел.
- А почему же обедни нет?
- Да вот партизаны пришли - батюшка обедню отменил. Говорит, что большевики против бога.
Пришлось разъяснить, что церковной службе партизаны не препятствуют. Узнав об этом, поп собрал верующих и, так как немцы церковь сожгли, отслужил обедню на поляне. В проповеди он призывал к борьбе против немцев, к поддержке освободителей и защитников народа партизан. Он называл нас православным воинством. Две старушки подошли к нам и стали допытываться долго ли мы простоим в селе.
- А зачем вам знать? Такие сведения партизаны никому не дают.
- Ну до завтра-то хоть постоите?
- Постоим, постоим, бабуся!
На другой день эти две старушки и еще много других пришли к нам с большими корзинами, полными лесной земляники и черники.
- Угощайтесь, деточки. Вы наши защитники. Мы подарок хотели сделать, а больше нам дарить нечего...
...Проходили через хутор Вишневый. Восемь полуразрушенных хат. Две из них заколочены, окна выломаны вместе с рамами. Все население - несколько стариков и старух да стайка маленьких опухших от голода ребятишек.
- А где же, - спрашиваем, - молодежь?
- Кто спасся, - отвечают, - все в лесу. Весной приезжали солдаты на автобусах, молодых хлопцев та девчат будто курей ловили. Пятнадцать, шестнадцать лет девчине чи хлопцу - берут всех в ниметчину. Руки, ноги вяжут и, як мешки, в машины кидают...
Вдруг из одной хаты выбегает пожилая женщина, плачет, кричит:
- Рятуйте!
За ней выбегает старик, старается ее успокоить:
- Тихше, Семеновна. Це ж наши, це ж партизаны. Идемо до командиру, вин розберется.
Из той же хаты выходят два наших хлопца. Они тоже шумят:
- Идемте, идемте к командиру. Посмотрим, что вы за птицы! Смотрите, что у них в хате на стене висит!
