Дмитрий Лихарев - Адмирал Дэвид Битти и британский флот в первой половине ХХ века
Флегматичная натура Луи Баттенберга совершенно не подходила для руководства морскими операциями во время войны. Здесь нужны были энергия, агрессивность, умение и желание рисковать — качества, начисто отсутствовавшие у этого аристократа. Морские офицеры, служившие в Адмиралтействе в первые месяцы войны, были просто шокированы, когда, приходя утром на службу, заставали первого морского лорда за неторопливым чтением «Тайме» в его кабинете. И это в то время, кода на морских коммуникациях шла напряженнейшая, ни на минуту не прекращающаяся борьба, требовавшая самого пристального внимания и подчас очень быстрых решений. Недаром у принца Луи, по свидетельству личного секретаря Бальфура Кеннета Янга, была кличка «Медленный Конкур».
Теперь Черчиллю срочно нужен был человек, приход которого в Адмиралтейство смог бы изменить положение. Идея о возвращении Фишера в Адмиралтейство, по-видимому, неоднократно посещала морского министра с начала войны. «Теперь мне предстояло найти преемника, и моя мысль работала в одном и только одном направлении». Фишеру тогда было уже 73. Но это обстоятельство не смущало Черчилля: «Лорд Фишер частенько заглядывал в Адмиралтейство, и я украдкой наблюдал за ним, пытаясь оценить его физическое самочувствие и умственные способности. Ни то, ни другое не вызывало ни малейшего сомнения». В состав Совета Адмиралтейства был включен и Артур Уилсон, хотя и без предоставления ему какой-либо официальной должности. Итак, решено — Луи Баттенберга заменят «два хорошо ощипанных цыпленка, один 74, другой — 72 лет…».
Назначение Фишера первым морским лордом было благожелательно встречено практически во всех политических и военных кругах Великобритании. Возвращение Фишера в Адмиралтейство также получило одобрение практически всех крупных периодических изданий, за исключением только «Морнинг Пост».
Большинство офицеров флота выразили удовлетворение, в том числе те их них, которые относились к старому адмиралу достаточно критически. Даже такой скептик, как Герберт Ричмонд записал в дневнике: «„Буксир“ (сэр Артур) Уилсон включен в Совет или штаб в каком-то качестве, поэтому я теперь надеюсь, что у нас будет больше жизни и конкретных дел вместо пассивной обороны…Теперь под руководством Дж. Ф. это будет сделано так, как должно было быть сделано пару месяцев назад».
Битти, которого также трудно заподозрить в особых симпатиях к Фишеру, писал по поводу назначения последнего: «Это лучшее, что они могли сделать, но мне бы хотелось, чтобы он был на десять лет моложе. В нем по-прежнему сильны служебное рвение, энергия и решительность, помноженные на низкое коварство, что как раз и необходимо в данный момент. Ему также присущи смелость и готовность взять на себя любую ответственность. Он сделает свою позицию прочной и наложит на Адмиралтейство и Уинстона свою тяжелую руку. У него есть патриотизм и твердая вера в хорошие качества флота, что он может сделать что угодно и дойти куда угодно, и, слава богу, мы изменим наши методы в пользу мощной наступательной политики».
Одновременно с приходом Фишера в Адмиралтейство были сделаны и другие важные кадровые перестановки. Как уже говорилось, вместе с Фишером в военно-морское ведомство был приглашен и Артур Уилсон. Черчилль хотел предложить ему достаточно высокий пост, но Уилсон отказался, пожелав действовать как лицо неофициальное и отказавшись даже от денежного вознаграждения. Он давал совет, когда его спрашивали, и впоследствии принял участие в разработке некоторых морских операций. Уилсон и новый секретарь Черчилля по делам флота Чарльз де Бартолме оказались очень полезными в составе генерального морского штаба. Особенно это относится к последнему. Бартолме был весьма компетентным профессионалом и оказался незаменим в качестве штабного офицера. Этот военный моряк имел разительное сходство с Наполеоном, не только чисто внешнее, но и некоторыми своими манерами.
Большие проблемы в Адмиралтействе создавал Доветон Стэрди, которого Черчилль еще до войны поставил во главе генерального морского штаба. Стэрди был необычайно упрям и своенравен, всякий профессиональный совет, идущий в разрез с его мнением, он воспринимал как личное оскорбление. Именно Стэрди упрямо не желал менять порочную тактику направлять большие крейсера на боевое дежурство несколько раз подряд в один и тот же район. Потопление немецкой подводной лодкой «Хока» и 3 крейсеров типа «Кресси» в значительной мере лежало на его совести. Плавсостав был крайне недоволен его руководством. «Стэрди был одним из проклятий флота (в качестве начальника штаба), — писал Битти. — Он несет главную ответственность за все наши катастрофы на море, и Фишер воздал ему должное, выгнал его. Больше всего я сожалею, что он вообще предложил ему другое назначение». Заметим, что до этого Битти нигде не имел личных столкновений со Стэрди, и потому его свидетельство может рассматриваться как вполне непредвзятое. Фишер также склонен был возлагать на Стэрди ответственность за большинство «преступных глупостей», совершенных в начале войны. В любом случае Фишер, в качестве первого морского лорда, никогда не потерпел бы старого бересфордовца Стэрди в качестве начальника морского штаба.
5 ноября начальником штаба (вице-адмиральская должность) назначили контр-адмирала Генри Оливера. Это был неутомимый трудяга, обычный рабочий день которого длился по 14 часов, без праздников и выходных. По свидетельству современников, у Оливера начисто отсутствовало честолюбие и стремление к лидерству. Но ему был присущ здравый смысл, и во многих отношениях он обладал выдающимися качествами. На флоте Оливер считался хорошим моряком и имел репутацию «старой мудрой черепахи». Новый начальник штаба прославился своим немногословием, во всяком случае, без необходимости он старался не высказываться, всегда сохраняя на лице непроницаемое выражение. Кличка «Манекен», которой наградили его в Адмиралтействе, говорит о многом. Оливер также имел репутацию самого неопрятно одетого офицера на Королевском Флоте!
На этих людей была возложена задача добиться коренного перелома в военных действиях на море. Решающую роль здесь, несомненно, сыграл Фишер, и его приход в Адмиралтейство оказался очень своевременным. Конечно, было бы ошибкой утверждать, что возвращение Фишера в качестве первого морского лорда обрадовало на флоте всех. Адмирал Уэстер-Уэмисс квалифицировал эту новость как «ужасающую». Его пугало, что старик сразу же займется внутренними интригами и преследованием своих недоброжелателей. Уэмисс также предсказывал, что Черчилль и Фишер не сработаются. «Они вначале будут страшно довольны друг другом, но только до первых разногласий по какому-либо вопросу, скорее всего, по поводу того, кто из них будет N 1, и тогда они начнут интриговать друг против друга.»
