Давид Драгунский - Годы в броне
Я спросил шофера:
- Когда это стихнет?
- Когда война кончится, - молодцевато, с улыбкой ответил лихой усач.
Такой ответ мне понравился.
- Коли так, дуй к переправе, поскольку до конца войны еще далеко...
Шофер с любопытством посмотрел на меня, со скрежетом включил третью скорость, машина подпрыгнула и покатила вперед.
- А все же надо бы переждать, - заметил усач. - А то, чего доброго, сыграем в ящик.
- Все равно, браток, двум смертям не бывать, а одной не миновать...
- Ишь прыткий какой! А кто ты вообще будешь?
Я назвался. Шофер посерьезнел и, к моему огорчению, стал менее разговорчив.
На мосту меня поджидал офицер отдела кадров. Он подошел и вежливо спросил:
- Подполковник Драгунский?
- Да.
- Приказано сопровождать вас к командующему армией.
Мы пошли по мосту. Свежеоструганные прогоны, пахучий запах смолы свидетельствовали о том, что мост недавно введен в строй.
Грохот артиллерии все усиливался. На правом берегу Днепра к канонаде присоединилась и пулеметная стрельба.
Откуда-то над нашими головами появилась группа фашистских самолетов. Мы плюхнулись в ближайшую воронку. Лежали молча. Каждый ушел в свои мысли. О чем думал тогда мой сосед - не знаю, но меня в ту минуту беспокоило одно: только бы не накрыться здесь! Вот уж глупее не придумаешь смерти! И бригадой не успеешь покомандовать!
Закрыв глаза, я вдруг представил себе суровое лицо генерала Ватутина и будто снова услышал его голос: "Справитесь?"
Командный пункт командарма П. С. Рыбалко находился в глубоком, заросшем кустарником овраге и состоял из десятка блиндажей. Здесь же стояли окопанные землей автобусы, грузовые и легковые машины.
Землянка командарма показалась мне довольно просторной. На дощатом неотесанном столе были разложены карты. Оторвавшись от них, генерал Рыбалко поднялся.
Командарм рассматривал меня долго и молча. Он примеривался, раздумывал.
- Вы знакомы с участком фронта?
- Нет. Я только что из госпиталя, товарищ командарм.
- Как здоровье сейчас?
- Хвалиться нечем, товарищ генерал, но воевать силенок хватит.
То, чего я больше всего боялся, случилось. Рыбалко подошел ко мне и в упор спросил:
- Почему вы оставили первую танковую? Она ведь по праву считается одной из лучших.
Я честно рассказал, как было дело. Мой ответ, видимо, удовлетворил командарма. Еще раз оглядев меня, генерал снова склонился над картой и стал объяснять обстановку:
- На этом плацдарме, южнее Киева, днем и ночью идут трудные затяжные бои. Сюда стянуты крупные резервы неприятеля. Элемент внезапности нами уже потерян. Сейчас Киев трудно брать с юга, мы оттянули на себя основные силы немцев, а теперь надо обмануть их, перекантоваться на север и оттуда нанести главный удар.
Я напряженно слушал командарма, следил за каждым его движением.
- Бригаду вручаю вам потрепанную, - пройдясь по землянке, сказал Рыбалко. - Танков в ней осталось мало. С Орловской битвы не пополнялась. А воевала бригада отлично. Ее командир полковник Чигин Леонид Сергеевич пал смертью храбрых. Ему присвоено посмертно звание Героя Советского Союза. Немедленно, сегодня же, вступайте в командование...
Вместе с офицером связи мы оврагами и лощинами добрались до боевых порядков бригады. Начало темнеть. Над нами висело разорванное в клочья багровое небо, по которому скользили разноцветные ракеты.
В ту же ночь я обошел батальоны, роты и взводы. В окопах, танковых капонирах, в траншеях и на огневых позициях знакомился я с танкистами, автоматчиками, разведчиками, артиллеристами и саперами. Уточнил состояние подразделений и положение противника. Здесь под вражеским огнем и состоялось мое вступление в командование бригадой.
Надо было готовиться к боям. Но противник, к нашему удивлению, не проявлял особой активности. Убедившись в бесплодности своих контратак, он перешел к обороне, стал, как и мы, зарываться в землю.
Последующие дни еще раз убедили наше командование в том, что южнее Киева лобовой атакой врага не сбить. Возникал вопрос о перенесении главного удара в район севернее Киева. И он был перенесен. Началась перегруппировка наших войск на север.
Чтобы усыпить бдительность гитлеровцев, мы расставили макеты деревянных танков. Отдельные орудия кочевали с одного места на другое и вели беспокоящий огонь. Продолжали свою работу и некоторые радиостанции.
Днем разводились мосты, шла обычная артиллерийская перестрелка. А ночью незаметно для неприятеля мы переправлялись на другой берег, сосредоточивались в лесах. Так в течение трех ночей танковая армия генерала Рыбалко в последних числах октября перешла с юга на север.
Танкистам генерала А. Г. Кравченко, пехотинцам К. С. Москаленко, кавалеристам В. К. Баранова и нашим братьям чехам пришлось потесниться, уступить нам немного места на крохотном лютежском северном плацдарме. Сюда прибыли бригады и корпуса танковой армии. Здесь же сосредоточилась и наша 55-я гвардейская танковая бригада
* * *
За неделю, что я пробыл в бригаде, произошло немало событий. Были бои с удачным и неудачным исходом, совершались марши, дважды мы переправлялись через Днепр. Постепенно передо мною раскрывались характеры людей, которые меня окружали. В мирное время потребовались бы месяцы, а то и годы, чтобы узнать каждого. На фронте таким временем не располагаешь. Зато в трудной обстановке боя довольно быстро проявляются характеры, способности, особенности людей.
Дни и ночи мы занимались подготовкой к предстоявшему наступлению на Киев. Разведка продолжала свою никогда не прекращавшуюся работу. Мы изучали местность, провешивали колонные пути, организовывали взаимодействие с войсками генерала К. С. Москаленко. Принимали пополнение, ремонтировали танки, запасались продовольствием, переодевались в зимнее обмундирование.
Каждую свободную минуту я, естественно, использовал для знакомства с офицерами штаба бригады. Во главе штаба стоял умный, собранный, смелый капитан М. М. Эрзин. По душе пришелся мне большой специалист своего дела, всесторонне развитый офицер, заместитель по технической части москвич инженер-майор Иван Сергеевич Лакунин. Хорошее впечатление сложилось о начальнике тыла бригады майоре Иване Михайловиче Леонове, который с первых дней показал себя рачительным и заботливым хозяйственником. Кстати, мне было суждено пройти с ним до конца войны.
На букринском плацдарме родилась наша долголетняя дружба с начальником политотдела бригады Александром Павловичем Дмитриевым. Здесь стали родными для меня многие командиры батальонов и рот, многие из тех, кто составлял дружную семью танкистов...
