Люсьен Лаказ - Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны
И вот, эта милая Кэти была во всем самой настоящей немкой. Ее отец был баварец, который бросил жену и дочь и уехал в далекий Парагвай. Реккер принял их обоих: он обожал свою племянницу, но одним прекрасным вечером, когда мирно и безмятежно сидя в «Урании», мы слушали, попивая пиво, пленительные венские вальсы, он вдруг предложил мне: — У нее есть паспорт, и есть ухажер в консульстве, который сделает ей визу.
Я принялся за красавицу, я приглашал ее пройтись со мной, и не скажу, чтобы это оказалось для меня неприятным занятием. Кэти была милой, веселой, а от ее черных глаз и сладострастных красных губ было так трудно отвести взгляд.
— Нет ли у вас возлюбленного по другую сторону границы?
Она покраснела:
— А зачем вам это знать, сударь?
— Мне это интересно, вы можете спокойно рассказать мне все.
Она вынула из своей сумочки фотографию красивого мужчины двадцати пяти — двадцати восьми лет, и его глаза гордо и надменно смотрели прямо вперед из-под каски.
— Только не рассказывайте ни матери, ни дяде, они мне этого не простят. Вы, это совсем другое дело, вам я могу довериться. Разве он не красив? Сегодня, — продолжила она, — он уже больше не такой, потому что левая сторона его тела немного изувечена взрывом снаряда.
— То есть, теперь он уже не солдат?
— Да нет, ему сделали трепанацию, он больше не поедет на фронт, сейчас он живет в Фридрихсхафене… вы знаете?.. Я думаю, что он работает на заводах Цеппелина.
Я самым гадким образом не оправдал доверия красавицы Кэти, и в тот же вечер ее дядя узнал об этой интриге. После долгого обсуждения мы решили, что малышка поедет в Германию, чтобы навестить родственников, а я возьму на себя ее расходы, но в обмен на эту помощь она должна была ухитриться достать для нас некоторые сведения.
Она уехала и, вернувшись через десяток дней, привезла мне несколько маловажных мелочей, которые я принял с самым серьезным видом и оплатил ей все названные ею расходы, что стоило мне потом порицаний со стороны начальства. Но у меня уже был свой план, и Кэти, войдя во вкус, уже сама просила о новом приключении.
В третий раз она была в полном порядке и готова к встрече со своим женихом. Она, впрочем, выяснила, что у него уже вполне пораженческие настроения, что он не верит в победу, и тяжелое ранение с последующими долгими месяцами в госпитале значительно умерили его воинственный пыл, и что он уже не пренебрегает деньгами, которые она, надо заметить, умело приучала его тратить на ее саму.
Она вернулась с интересной информацией о «Цеппелине» и я компенсировал ее расходы, пожертвовав ей последние двадцатимарочные купюры, оставшиеся у меня от суммы, которую я взял с собой перед побегом в сентябре 1914 года. Я не мог для этого случая снять деньги с моего официального счета.
Потом я открыл прекрасной продавщице сигар мое сердце:
— Выслушайте меня внимательно, малышка Кэти, — сказал я ей. — Теперь пришло время привлечь на нашу сторону вашего жениха. Я уверен, что англичане хорошо заплатили бы за все документы такого рода. Но не говорите пока ему об этом ни под каким предлогом. Возможно, что он вас скомпрометирует или даже донесет на вас.
— Он?! Донесет на меня?! — горячо воскликнула Кэти. — Он очень меня любит и ничего от меня не требует: немного денег, чтобы жениться на мне и устроить нашу жизнь, все равно где — лучше в Швейцарии, чем в Германии.
— Но будьте очень осторожны, Кэти, — повторил я. — Никому ничего не говорите об этом, но постарайтесь узнать поточнее о его работе на заводе.
Как только я об этом узнал, я выехал в К…ньи и оттуда написал майору. Жених юной девицы был штабс-унтер-офицером, исполнявшим обязанности младшего лейтенанта. На заводе Цеппелина он руководил одним из патрулей охраны.
На следующее утро я ожидал ответа от шефа в бюро Сен-Гобэна, обсуждая и с ним этот вопрос. Сен-Гобэн предсказывал мне, что капитан (или сам майор должен был мне ответить?) не посчитает этот вопрос важным для нас, но что такие вещи ужасно заинтересуют англичан.
— Лейтенант Дэвис уже должен быть здесь, я видел, как он вчера въехал в Швейцарию. Вы поедете к нему на встречу?
— Подождем все же ответа от майора, — сказал я.
Ответ был точно таким, как предсказал мой товарищ.
Несмотря на все свое самообладание, лейтенант Дэвис не скрывал радости и тут же предложил нам отобедать в «Гостинице у Почты». Я долго и в полном объеме старался разъяснить ему наш вопрос, в то время как Сен-Гобэн все пытался заставить меня замолчать, исподтишка ударяя меня под столом ногой.
— Будьте осторожны, — сказал он мне потом, — как бы он сам не провернул бы это дельце.
Приняв это к сведению, я был начеку весь обед, несмотря на крепкие вина, украшавшие стол. Результатом беседы стало то, что за все интересные документы англичане пообещали платить своими золотыми фунтами. Но главное: если окажется возможным полностью взорвать или сжечь завод — а простой бикфордов шнур или недавно созданный специальный карандаш, помещенный в нужном месте на заводе, могут вызвать катастрофу — то правительство Его Величества, не колеблясь, выплатит очень большое вознаграждение. Дэвис не мог, конечно, назвать точную сумму, но он постарался бы добиться для исполнителей диверсии выплаты миллиона франков и права на проживание в Египте до конца войны.
— Но меня действительно очень волнует, — продолжал Дэвис, — получится ли у вас. Вам следовало бы доверить нам эту операцию. Я уверен, что мы бы сторговались с вами за хорошую цену.
Я вздрогнул; я был французским офицером, и для меня это предложение было неприемлемо.
— Вы ошибаетесь, — флегматично произнес англичанин. У нас никто не посчитал бы бесчестным заработок на оказании услуг такого рода.
Когда впоследствии, вернувшись в Цюрих, я рассказал об этом миллионе, мне и в голову еще не могло прийти, что деньги в очередной раз сыграют свойственную им злосчастную роль.
Эти шесть нулей, выровненные в сражении заставили Кэти потерять голову. Она уехала с твердым решением заработать их и обещала мне скоро вернуться с согласием своего любовника.
— Внимание! Внимание! — я повторил ей еще раз в последний момент. — Изучите хорошо вашего жениха, прежде чем говорить с ним об этом! Стоило бы попросить вначале что-то незначительное, но противоречащее его инструкциям. Просчитайте все, Кэти, эта встреча действительно очень опасна.
— Не для меня! — сказала она, потрясая своими темно-коричневыми прядями, — он меня чересчур любит.
Все женщины склонны считать себя объектами безумной любви, и эта склонность так воздействует на их сердце и на самолюбие, что порой их ослепляет.
