Павел Яковенко - Харами
Когда я открыл глаза, солнце клонилось к закату. Голова болела, во рту ощущался слегка подзабытый, но до боли знакомый гадостный привкус. Очень хотелось пить.
С трудом повернув голову, я обнаружил спящего рядом Васю. Больше никого на зеленой травке не было. Около палаток артиллеристов маячили человеческие фигуры, но никого знакомого там не просматривалось.
Я потряс Васю за плечо. Не сразу, с видимым усилием, но глаза он открыл. Еще пару минут они медленно принимали осмысленное выражение. Потом резким рывком он принял позу сидя, но тут же схватился за голову, и повалился обратно.
-- Паленая была водяра, - авторитетно заявил я. - С непаленой водяры у нас бы пленка не кончилась.
Вася молчал. Он потрясенно смотрел на закат.
-- Косач! Лебедев! - наконец сказал он, и свет померк в моих глазах.
Я тоже упал на спину. Бог мой! Мало того, что мы просрочили все нормативы ООН, так ведь еще тащиться пешком вверх, потом объясняться с этим занудой! И так далее...
Да уж... Ломка после кайфа была конкретная. Я с трудом поднялся на ноги, пошатался, и побрел к артиллеристам. Как оказалось, капитан Куценко все-таки пришел на позицию, чтобы открыть ураганный огонь. Но, подумав немного, решил слегка передохнуть. Чем он уже и занимался активно уже несколько часов.
Более крепкая компания в лице Игоря и иже с ним оставила более слабую, то есть нас с Куценко, принимать воздушные ванны, а сами отбыли в неизвестном направлении. С этими малоутешительными новостями я и вернулся к Васе.
Он все-таки сумел сесть, хотя и придерживал отваливающуюся голову руками.
Кряхтя и вздымая друг друга, мы таки поднялись, и нетвердыми шагами направились "домой". Шаг за шагом слабость исчезала, но голова от этого меньше болеть не стала. Не добавляла радости предстоящая встреча с Лебедевым.
Подъем в гору отнял последние силы. На дрожащих ногах и с языком на бок мы с Васей доползли до нашего КПП. Впрочем, на нем никого не было. Не считать же за "кого" грязного пулеметчика, который дрых в обнимку с родным РПК, широко открыв рот.
Мы спокойно дошли до палатки. Я спустился внутрь, и нос к носу столкнулся с чумазым Папеном.
-- Нас кто-нибудь спрашивал? - с замиранием сердца спросил я у него.
-- Нет, - ответил негритянин спокойно.
Я обалдел.
-- Никто не заходил: Лебедев там, замполит, ну, из других офицеров там, на худой конец?
-- Да нет же, говорю - никого не было! Их вообще сегодня как-то не видно было.
Я выбрался наружу, и в сильном недоумении сказал Васе, который в полном безразличии привалился спиной к палатке снаружи:
-- Ты будешь смеяться, но нас никто не искал!
-- Я не буду смеяться. Кому мы на хрен сегодня нужны!
И действительно - чего ради? Самый обычный день. Один из многих. Папен и компания драяли весь день посуду, чего-то еще делали - даже не могу представить, чем они весь день занимаются. Самое главное - не сбежали, все живы и здоровы, никто проверять их не приходил. Происшествий не случилось.
Лебедев с Косачем, наверное, радио весь день по рации слушали - даже за едой не выбирались. Есть же там какие-то денщики. По-моему, у Логвиненко в роте выпросили. Способный парнишка. Даже более чем способный - просто оторва.
С другой стороны - мало ли что? Кому-то надо бы на батарее оставаться. Но ведь одному уже не так интересно. Вместе с Васей сходить в гости к Молчанову - это совсем другое дело.
В памяти всплыло, что вроде Игорь говорил что-то о завтрашнем ужине. Типа, кажется, у них там будет хинкал и все такое.
Я спросил об этом у Васи. Он вяло покачал головой - ответил, что не помнит. Мне показалось, что выпил он больше меня - потому и отравился. Бедняга!
Меня осенило.
-- Пойдем к Сэму. Может у него что еще есть - для поправки здоровья?
Вася усмехнулся:
-- Так ведь он у Игоря. Он же и привез свое пойло. Ты что, думаешь, нас так развезло бы с двух бутылок?.. И потом, он же наверху. Ты к нему пешком собрался идти?
Я опешил с открытым ртом. Надо завязывать с водкой, к чертям собачьим такие провалы в памяти - симптом очень нехороший.
Папен был слабохарактерным, но сообразительным. Свой маневр он начал не просто издалека, а как бы выразиться?.. Издалечища!
-- Опять сухая пшенка, товарищ лейтенант! Лучшего ничего нет.
Я с отвращением посмотрел на месиво в котелке. С продуктами с каждым днем становилось все хуже и хуже. По сравнению с тем, как нас кормили в первые две недели, это выглядело просто убого. Сухая комковатая пшенка. Чай без сахара. Если это можно назвать чаем. Слабо выраженный вкус, отсутствующий запах, бледный цвет. Вкусные темные сухари, которыми я тренировал свои зубы раньше, исчезли из нашего рациона. А этот, так сказать, белый хлеб, почему-то вызывал у меня стойкое ощущение тошноты.
Короче, после вчерашних шашлыков предложенные блюда энтузиазма у меня не вызвали.
Высунувшийся по пояс из палатки Вася с брезгливым выражением лица посмотрел в мой котелок, пробормотал что-то непотребное себе под нос и снова исчез в палатке.
-- Чего-нибудь вкусненького хочется, - Папен посмотрел на меня снизу вверх умоляющим взглядом.
-- И что ты хочешь сказать? Я должен достать вам это вкусненькое? честно говоря, не хотел, но мой голос прозвучал даже уж как-то через чур саркастически.
-- Нет, - потряс меня Папен своим ответом, - мы вас сами угостим.
Я невольно открыл рот. Но быстро опомнился. Наверняка хитрый Папен придумал что-нибудь интересное. Изобретательности и изворотливости, прогрессу которых серьезно поспособствовали казарменные побои, у старины "негритянина" можно было только поучиться. Я с большим интересом посмотрел в его большие карие глаза.
-- Ну-ну, старый мошенник, выкладывай!
Папен как-то подбоченился, и несколько даже церемонно попросил меня к буссоли. Это заинтриговало меня еще больше. Папен и буссоль! Конечно, он прошел хабаровскую учебку, получил звание сержанта, но насколько я помнил, все время обучения он провел на погрузке - разгрузке угля. Его скорее можно было назвать экспертом по сортам этого вида топлива, чем по артиллерийским приборам. Однако... Вот он - факт! Налицо!
Папен аккуратно навел буссоль на некий объект, и предоставил мне возможность взглянуть на него. Собственно говоря, можно было и догадаться это было ни что иное, как кошара.
-- Ну и?.. - спросил я.
-- Мы сходим с утреца - пока все спят.
-- Кто это - мы?
-- Я, Рамир, Пимон и Алиев. Там обязательно должна быть мука, а может и еще чего съедобного. Лепешки будем печь. Наедимся!..
Мысль показалась мне заманчивой. Сходить что ли вместе с ними? Или пусть сами сбегают, а я, если что, буду Лебедеву или Косачу зубы заговаривать. Или не стоит? Может быть, это отсюда кажется близко, а на самом деле далеко, полдня только в одну сторону идти надо.
